14-07-2023
Инцидент в Оцу (яп. 大津事件 О:цу дзикэн ) — покушение на жизнь цесаревича Николая Александровича, осуществлённое в японском городе Оцу 29 апреля [11 мая] 1891 года. Николай, посетивший Японию в рамках своего восточного путешествия, подвергся нападению полицейского Цуды Сандзо, когда вместе с ещё двумя принцами — Георгом и Арисугавой[en] — возвращался в Киото после посещения озера Бива и находящегося на его берегу города Оцу. Цуда кинулся к коляске, в которой рикша вёз Николая, и саблей успел нанести цесаревичу несколько ран. За это преступление Сандзо был приговорён к пожизненному заключению; вопрос о причинах, побудивших его это сделать, остаётся открытым.
Содержание |
Двадцатидвухлетний цесаревич Николай Александрович отправился в большое путешествие с целью повышения уровня знаний и ознакомления с государственным устройством других стран[1][2]. В общей сложности оно продолжалось более девяти месяцев: началось с отплытия из Гатчины 23 октября [4 ноября] 1890 года и закончилось возвращением в Петербург 4 [16] августа 1891 года. В течение всего путешествия цесаревича его постоянными сопровождающими были пятеро князей: главный руководитель путешествия генерал-майор Свиты В. А. Барятинский, флигель-адъютант Н. Д. Оболенский, В. С. Кочубей, Е. Н. Волков и Э. Э. Ухтомский[1]. В Греции к путешественникам присоединился правнук Николая I принц Георг[3].
Последней в списке иностранных государств, которые планировалось посетить, значилась Япония; по воспоминаниям С. Ю. Витте, идея включить в путешествие Дальний Восток «явилась у императора Александра III»[1]. В Японии Николай собирался пробыть целый месяц[4]. В преддверие визита за содержанием материалов прессы об этом событии следили представители российской дипломатической службы в Токио[5].
В депеше от 16 [28] февраля 1891 года посланник в этом городе Д. Е. Шевич сообщал о тревожной внутриполитической ситуации и широком распространении ксенофобских настроений среди японцев, что вылилось в ноябре 1890 года в нападении на российское посольство в Токио. В преддверии визита Николая Шевича беспокоила и задержка во введении в уголовный кодекс Японии статьи, предусматривающей наказание за нападение на представителей царских семей и миссий иностранных государств[к. 1]. По его мнению, правительство должно было «серьёзно позаботиться о доставлении себе легальных средств для упрощения каких-либо поползновений со стороны японских анархистов оскорбить чем-либо неприкосновенную особу августейшего гостя Императора»[7].
В более поздней депеше, от 3 [15] марта, Д. Е. Шевич писал: «по мере того, как приближается время прибытия в Японию Государя Наследника Цесаревича, в здешнем общественном мнении начинает проявляться довольно чувствительное изменение в смысле некоторого сближения с Россиею… Влиятельная политическая газета „Иомиури симбун“, трактуя на днях о приезде в Японию Наследника Цесаревича, констатирует, что „посещение страны сей наследником величайшего государства на свете представляет собою для Японии международное событие жизненной важности“. Поэтому „Иомиури симбун“ выражает убеждение, что японский народ встретит августейшего путешественника с подобающим Его званию уважением и почестями»[5].
15 [27] апреля возглавляемая флагманским крейсером «Память Азова» эскадра под брейд-вымпелом цесаревича вошла в порт Нагасаки[8][9]. В течение девяти дней Николай инкогнито знакомился с городом, посещал увеселительные заведения; вместе с офицерами посетил город Инаса, где в 1870-х проживало около 600 моряков с потерпевшего крушения фрегата «Аскольд»[10] и где находилось русское кладбище. На волне моды, распространившейся в британских аристократических кругах во второй половине XIX века, татуировки у японских мастеров сделали и Николай, и Георг[к. 2]: на правой руке наследника российского престола появилось изображение дракона с чёрным телом, красным брюхом, жёлтыми рожками и зелёными лапами[11][9]. Из Нагасаки вместе со свитой Николай через Кагосиму и Кобе отправился в Киото, куда и прибыл 27 апреля [9 мая]. Там специально к приезду высоких гостей была воздвигнута триумфальная арка с надписью на русском языке «Добро пожаловать!», а по всему городу были развешаны флаги России, Греции и Японии[12]. Николай остановился в отеле «Токива»[10]. В Киото цесаревич посетил императорский дворец, храмы Ниси Хонган-дзи[en] и Хигаси Хонган-дзи[en], а также наблюдал за стрельбой из лука и игру кэмари (разновидность футбола)[12].
В понедельник, 29 апреля [11 мая] 1891 года, утром принцы трёх стран — русский Николай, греческий Георг и японский Арисугава Такэхито[en], сопровождавший цесаревича на протяжении всего визита в Японию[13], — и их свита из Киото отправились в расположенный на берегу озера Бива город Оцу, чтобы насладиться достопримечательностями. Там они посетили храм Мии-дэра и обедали в префектурном управлении[10][12][14]. Также как и Киото, в Оцу принцев приветствовали размахивавшие флажками и фонариками японцы[12][14]. Из-за узких улочек города движение колясок с пассажирами происходило с использованием не конного экипажа, а рикш, тянуть возницу которым помогали толкачи[к. 3][12].
К полицейским, которые охраняли принцев, предъявлялись высокие требования. Они должны были следить за тем, чтобы за процессий никто не наблюдал со второго этажа, поскольку никто не должен был находиться выше людей с таким высоким статусом; а при появлении кортежа проконтролировать, чтобы зрители сняли головные уборы и закрыли зонты. Кроме того, согласно этикету, полицейским было запрещено поворачиваться к августейшим особам спиной, что делало невозможным наблюдение за той толпой, которая находилась за спиной служащего[12].
После посещения озера принцы со своей свитой отправились обратно в Киото. Они ехали в колясках друг за другом: Николай — в пятой по счёту, Георгий — в шестой, а Арисугава — в седьмой; в первых четырёх расположились чиновники из префектуры Сига (в которой расположен город Оцу) и Киото[15]. В то время как процессия из 40 рикш пересекала наполненную людьми улицу[14], где полицейские отстояли друг от друга на 18 метров[12], один из них, Цуда Сандзо, внезапно бросился к Николаю и успел нанести ему два удара саблей[к. 4]. Николай выпрыгнул из коляски и бросился бежать[12].
По показаниям свидетелей[к. 5], первым, кто попытался задержать преступника, оказался Георг: бамбуковой тростью, купленной в тот же день[к. 6], он ударил нападавшего, однако не сумел сбить его с ног. Следом на замешкавшегося Сандзо бросился рикша Николая Мукохата Дзисабуро, и после того, как сабля Цуды выпала у него из рук, рикша Георга, Китагаити Ититаро, схватил оружие и ударил им нападавшего по спине[12][19].
Придя в себя, цесаревич заявил: «Это ничего, только бы японцы не подумали, что это происшествие может чем-либо изменить мои чувства к ним и признательность мою за их радушие»[20]. По сообщению газеты «Токио асахи», «когда преступник упал навзничь, начальник охраны русской свиты, подбежав, навалился на него и связал. Перепуганная свита в один миг окружила наследника, была быстро подготовлена постель в доме владельца галантерейного магазина. Однако наследник отказался лечь в постель; его усадили у входа в магазин и сделали перевязку, при этом он спокойно курил»[21]. Согласно медицинскому заключению, подписанному фон Рамбахом, Вл. Поповым и М. Смирновым, в результате нападения у цесаревича от сабли были две раны в правой волосистой части головы длиной 9 и 10 см, соответственно, а также отщеплён кусочек кости[22][23]. После окончания перевязки Николай снова сел в коляску и в сопровождении других принцев, свиты и построенной для его охраны солдат девятого японского караульного отряда добрался до здания префектурного управления, где ему также оказали медицинскую помощь. После этого под усиленной охраной цесаревич был доставлен в гостиницу в Киото[21][23], где ему врачами российской эскадры были наложены швы[24].
Через 20 минут после происшествия принц Арисугава в своей телеграмме заявил об ужасном характере раны, и в японском правительстве, сформированном Мацукатой Масаёси пятью днями ранее[25], поднялась паника: многие из его членов опасались, что покушение может привести к войне между двумя странами. По распоряжению императора Мэйдзи (Муцухито), придававшего визиту цесаревича как наследника российского престола большое значение[26], в Киото были направлены члены правительства, известные врачи[25], а также православный епископ Николай Касаткин, пользовавшийся у японцев большим уважением[27] и впоследствии выступивший между японским императором и российским наследником в качестве переводчика[28]. Мэйдзи и его супруга Харуко направили в связи со случившимся послания Александру III и Марии Фёдоровне, соответственно[29]. Для извинений за произошедшее было принято решение отправить в Россию принца Арисугаву и консультанта при тайном совете Эномото Такэаки, однако после возражений Николая от этого пришлось отказаться[25].
В России известие о нападении на Николая было встречено с тревогой. Когда утром 12 мая японский представитель в Санкт-Петербурге Ниси Токудзиро[en] сообщил о происшествии министру иностранных дел Николаю Гирсу, тот ударил себя в лоб и заявил, что чувствует себя как человек, которого поразила молния и посчитал, что ничего хуже и не могло случаться. По его же словам Александр III и Мария Фёдоровна были расстроены происшествием, однако почувствовали облегчение после того, как получили от Николая телеграмму, в которой цесаревич сообщал о несерьёзности травмы[30].
Ужас общественности отражали в своих статьях японские газеты. Согласно «Нити нити симбун», «ни один японец, не будь он безумцем, идиотом или фанатиком, не смог бы задумать такое действо», а в «Тоё симпо» утверждалось, что «злодей, нанёсший раны знаменитому гостю, которого весь наш народ стремился чтить, не будет достаточно наказан, пока его тело не будет разрезано на сто кусков»[31]. В деревне Канаяма префектуры Ямагата, родной для Цуды Сэндзо, был срочно созван совет, в результате которого была принята резолюция о запрете называть детей именем Сандзо и фамилией Цуда; родственники покушавшегося стали изгоями[32][33][34]. Не выдержав «национального позора», покончила с собой, заколовшись кинжалом, перед зданием киотоской мэрии 27-летняя Хатакэяма Юко[35][36]. Поступило несколько предложений о переименовании «опозоренного» города Оцу[36].
В адрес цесаревича направлялись подарки и, по подсчётам специальной комиссии из 25 человек, в задачу которой входило получение соболезнований и пожеланий выздоровления, было направлено около 24 тысяч телеграмм и писем[33][10]. В память о случившемся в городе Оцу была возведена часовня[37], а по предложению командующего Московским военным округом генерал-адъютанта А. С. Костанды на Ходынском поле в Москве построен Храм Преподобного Сергия Радонежского[38]. Литературное отражение инцидент в Оцу нашёл в стихотворениях Ап. Н. Майкова («Царственный юноша, дважды спасённый! // Явлен двукраты Руси умилённой…»), А. Н. Апухтина («Ночь опустилась. Всё тихо: ни криков, ни шума. // Дремлет царевич, гнетёт его горькая дума…») и В. А. Гиляровского («Приключением в Оцу // Опечален царь с царицею…»)[28][39].
Требований о компенсации со стороны России предъявлено не было[27]. Как указывает канадский историк Д. Схиммельпеннинк, инцидент в Оцу стал одним из клише, связанных с истоками русско-японской войны 1904—1905 годов (якобы ненависть Николая к японцам переросла в вооружённый конфликт), даже не смотря на то, что боевые действия были начаты японской, а не русской стороной[к. 7][24].
В знак уважения к раненому цесаревичу на следующий день после нападения были закрыты Токийская биржа, некоторые школы, токийский театр кабуки, а также другие крупные места развлечений[41][32]. Ради покоя Николая к подъезду гостиницы не подпускались экипажи и рикши, на гостиничную стоянку коляски доставлялись на руках; в течение пяти дней в публичных домах было запрещено исполнять музыку и принимать клиентов[27]. С целью выяснить состояние здоровья Николая в Киото были направлены представители токийского городского собрания, обеих палат Национального парламента, Токийского университета и других организаций[31]. Император Муцухито специальным поездом в сопровождении Ито Хиробуми направился в Киото ранним утром 30 апреля [12 мая] и прибыл туда около 10 часов вечера[42][25]. На следующий день, 1 [13 мая] мая, утром Мэйдзи посетил Николая, выразил ему глубокое сожаление по поводу инцидента, заверил в скором наказании нападавшего и высказал надежду, что после поправки Николай посетит Токио и увидит живописные места в других уголках Японии. Цесаревич поблагодарил императора, но заявил, что вопрос о посещении Токио будет решён в России[43].
В результате, Александр III принял решение закончить путешествие цесаревича по Японии[20]. Император Мэйдзи и Ито Хиробуми лично провожали цесаревича до фрегата. Около 18:30 1 [13 мая] мая Николай прибыл на станцию Санномия[25], направился к императорскому дворцу близ Минатогавы, и уже откуда со свитой и отплыл в лодках на «Память Азова»[44][32]. Прощаясь у причала, Мэйдзи выразил надежду, что тот тёплый приём, который был устроен Николаю в Нагасаки, Кобе и Киото убедят его в доброй воле японского народа и что, как это ранее планировалось, Николай посетит столицу Японии. Однако, посещение Токио было отменено[к. 8], и хотя епископ Николай призывал цесаревича придерживаться первоначальных планов, тот больше не покидал пределов корабля[27][46]. По просьбе цесаревича на память были забраны 37 циновок, устилавших номер в гостинице[27].
Рана цесаревича заживала быстрыми темпами, и Шевич предлагал отплыть как можно скорее, утверждая, что «инцидент произошёл из-за невнимательности правительства, хотя японское правительство гарантировало безопасность наследника, это непростительно и не известно, что может случиться в дальнейшем»[47]. Накануне отплытия, 6 [18] мая, цесаревич впервые отметил свой день рождения вдали от родины[48]: на корабль с поздравлениями прибыли министр иностранных дел Аоки Сюдзо и принц Китасиракава Ёсихиса[en][36], вечером был дан салют[45]. В тот же день на «Азов» были приглашены двое рикш, обезвредивших Цуду Сандзо; Николай Александрович лично наградил их орденами Святой Анны, по распоряжению Александра III Китагаити и Мукохата получили по 2500 иен единовременно и 1000 иен в качестве пожизненной пенсии[к. 9]. Кроме того, вручило ордена[36], а также учредило ежегодную пенсию в размере 36 иен двоим рикшам и японское правительство[49].
7 [19] мая Николая на корабле в сопровождении двух принцев (Арисугавы и Китасиракавы) ещё раз посетил Муцухито[50]. Члены японского правительства опасались, что русские могут выкрасть императора, однако Мэйдзи настоял на посещении, заявив: «Русские — не варвары, и на такой поступок не способны»[27]. Во второй половине дня русская эскадра снялась с якоря и направилась во Владивосток[50]. В личном послании императору Мэйдзи Николай написал:
«Прощаясь с Вами, Ваше Величество, я не могу не выразить подлинную благодарность за добрый приём со стороны Вашего Величества и Ваших подданных. Я никогда не забуду добрых чувств, проявленных Вашим Величеством и Императрицей. Глубоко сожалею, что был не в состоянии лично приветствовать Её Величество Императрицу. Мои впечатления от Японии ничем не омрачены. Я глубоко сожалею, что не смог нанести визит Вашему Величеству в императорской столице Японии»[47].
И хотя после инцидента в Оцу Николай в своём дневнике также писал, что «не сердится на добрых японцев за отвратительный поступок одного фанатика», по словам С. Ю. Витте, покушение вызвало в душе цесаревича отрицательное отношение к Японии: «Поэтому понятно, что император Николай, когда вступил на престол, не мог относиться к японцам особенно доброжелательно, и когда явились лица, которые начали представлять Японию и японцев как нацию крайне антипатичную, ничтожную и слабую, то этот взгляд на Японию с особой лёгкостью воспринимался императором, а поэтому император всегда относился к японцам презрительно». Кроме того, по свидетельству Витте, Николай неоднократно называл японцев «макаками»[36][51]. После этого покушения всю оставшуюся жизнь Николая II мучили головные боли[36][19], ежегодно 11 мая он заказывал молебны «во здравие»[36] и благодарил в молитвах Георга за спасение[52].
Большинство членов японского правительства, в том числе министр юстиции Ямада Акиёси, считало необходимым судить преступника военным судом с последующим вынесением смертного приговора — высшей меры наказания. Однако, по законам мирного времени действия Цуды Сандзо квалифицировались как попытка совершить умышленное убийство, что предусматривало пожизненную каторгу. Для возможности вынесения смертного приговора члены правительства планировали прибегнуть к 116 статье уголовного кодекса, согласно которой «лица, причиняющие зло императору, императрице, наследному принцу, подвергаются смертной казни»[53].
Проблема заключалась в том, что статья предполагала наказание за покушение на японского наследного принца, а не принца другого государства, как в данном случае[53]. В связи с этим некоторые члены правительства предлагали организовать на Цуду покушение, однако от такой возможности было решено отказаться[47][54]. Под давлением правительства из местного суда города Оцу, где Цуде уже было предъявлено обвинение в попытке преднамеренного убийства, дело было передано в верховный суд. 4 [16] мая был опубликован указ императора Мэйдзи № 46 об «особой процедуре разбирательства дел, связанных с инцидентами, касающимися сферы дипломатии»[53].
Председателем верховного суда по делу о покушении на цесаревича Николая был назначен Кодзима Икэн[ja]. Он выступил категорически против применения 116-й статьи и заявил, что «имеет место попирание конституции и оказывается внешнее давление на юрисдикцию»[55]. Заседание суда при закрытых дверях началось во второй половине дня 15 [27 мая] мая. После изложения генеральным прокурором Миёси сути дела, с защитной речью выступил адвокат Цуды Танидзава. В конце выступления он выразил надежду «не угодничая перед Россией, уладить дело, опираясь на японские законы». После прения сторон был объявлен перерыв. В шесть часов вечера слушания были открыты вновь, но публика уже имела возможность присутствовать на заседании[56].
И хотя на суд оказывалось мощное политическое давление, при вынесении решения его члены не стали руководствоваться 116-й статьёй, и в итоге приговор был следующим: «в соответствии с законом, преступление квалифицируется как покушение на убийство», в связи с чем «подсудимый Сандзо приговаривается к пожизненным каторжным работам»[56]. По словам исследователя Рёсукэ Исии, это решение стало «ярким примером независимости судебной власти от исполнительной»[57].
Члены правительства были возмущены таким приговором, и 17 [29] мая, признав за собой ответственность за инцидент в Оцу, министр внутренних дел Сайго, министр юстиции Ямада и министр иностранных дел Аоки ушли в отставку[58]. Губернатор префектуры Сига как не справившийся с приёмом высоких гостей был уволен[36]. В телеграмме японскому правительству Николай Гирс выразил удовлетворение усилиями, приложенными правительством для наказания Цуды; по сообщению посла Японии Ниси Токудзиро «все, начиная с императора России, полностью удовлетворены этим приговором». И хотя Д. Е. Шевич сам настаивал на смертном приговоре, впоследствии в секретной телеграмме на имя Гирса он приводил доводы в пользу озвученного приговора: у Японии не было повода обвинять Россию во вмешательстве во внутренние дела, Цуда не стал национальным героем-мучеником, и такое решение не провоцировало патриотов-шовинистов на акции отмщения иностранцам[6].
После вынесения приговора Цуда был временно помещён в тюрьму в Кобе, а 20 июня [2 июля] отправлен в тюрьму города Кусиро на острове Хоккайдо[58], где, согласно официальной версии, скончался от пневмонии 18 [30] сентября того же года [к. 10][36].
Д. Е. Шевич характеризовал Цуду как «чистейший экземпляр отчаянного фанатика-самурая, с дикой своеобразной логикой, выработанной односторонним пониманием китайских классиков, единственного образовательного материала, духом которого он был проникнут, и размышлениями про себя, постоянно устремлёнными в одном направлении, человека, глубоко ненавидящего иностранцев, гордого и самолюбивого, под личиной внешнего смирения мечтающего о великих подвигах и перемене своей скромной доли простого полицейского на более главное и почётное положение, от природы мрачного, упрямого, необщительного и сосредоточенного»[6].
Вопрос о причинах, побудивших Сандзо совершить нападение, остаётся открытым[34]. По мнению врача Ервина Белза[en], Цуда, «вероятно, был всего лишь своего рода Геростратом, жаждущим славы», а свою роль в его намерениях сыграла возраставшая в течение нескольких лет ненависть Сандзо к русским из-за постоянного расширения территории России[34].
Наиболее интригующей, по словам японоведа Дональда Кина[en], является версия о том, что мотивация Цуды происходила из слухов вокруг Сайго Такамори, поднявшего Сацумское восстание в 1877 году и впоследствии покончившего жизнь самоубийством. В частности, согласно слухам, Сайго якобы спасся от преследования правительственных войск, нашёл убежище в России и теперь вернулся в Японию вместе с цесаревичем, чтобы продолжить подрывную деятельность[34][11]. По ещё одной версии Цуда мог совершить нападение из-за того, что цесаревич при посещении буддистского храма не стал снимать в его помещениях обувь[59].
Меж тем, во время следствия Цуда заявил, что впервые идея убить цесаревича возникла у него в тот же день, 29 апреля [11 мая], когда Николай и Георг посетили расположенный на холме Миюкияма памятник воинам, погибшим во время Сацумского восстания, а сам Цуда стоял на своём посту возле монумента. Он подумал, что тогда, в 1877 году, принимая участие в боевых действиях, был героем, а сейчас, в 1891 году, является самым обычным полицейским. Он посчитал, что иностранцы не оказывали памятнику почтения и невежливо обошлись с императором, не посетив Мэйдзи в Токио[60][33][61].
Кроме того, излишне внимательное изучение окрестностей, по мнению Цуды, показывало, что они являются шпионами (во многих японских газетах высказывалось мнение, что задачей цесаревича является поиск уязвимых мест в обороне Японии), и именно поэтому Сандзо решился на преступление. Но он не знал, кто из двоих принцев кем является и поэтому тогда не стал совершать нападение[60][33][61]. Однако, когда Сандзо в числе других полицейских было поручено охранять улицу, по которой двигался кортеж трёх принцев, Цуда решил, что если и сейчас позволит Николаю уйти невредимым, то в следующий раз он вернётся в Японию уже в качестве захватчика, и потому бросился на него[60][33]. По мнению историка Александра Мещерякова, у Цуды Сандзо, «как это явствует из его показаний, были серьёзные проблемы с психикой. <…> Бывший самурай захотел решить свои внутренние проблемы, канализировав свой комплекс в сторону иноземцев»[33].
Инцидент в Оцу в Викицитатнике? |
Николай II | |
---|---|
События | Восточное путешествие Николая II · Инцидент в Оцу · Коронация Николая II и Александры Фёдоровны · Давка на Ходынском поле · Русско-японская война · Революция 1905—1907 годов в России · Отречение Николая II · Арест отрекшегося Николая II в Царском Селе · Ссылка отрекшегося Николая II в Тобольске · Перемещение отрекшегося Николая II из Тобольска в Екатеринбург · Расстрел царской семьи |
Политика | Русификация Финляндии · Столыпинская аграрная реформа · Манифест 17 октября 1905 года · Третьеиюньский переворот · Установление фактического протектората над Монголией (1912) · Установление протектората над Урянхайским краем (1914) |