17-10-2023
«Пермская катастрофа» — политическое противостояние внутри руководства Советской России в 1918—1919 годы, связанное с изменами ряда бывших офицеров царской армии и последовавшим за этим отступлением 3-й армии РККА из Перми в период Гражданской войны. Термин был впервые использован партийно-следственной комиссией, в составе Иосифа Сталина и Феликса Дзержинского, в её отчёте главе СНК Владимиру Ленину. В конфликте, являвшимся продолжением Царицынского эпизода, участвовали также Лев Троцкий и Яков Свердлов. Существовало мнение, что ликвидация «катастрофы», имевшая место в преддверии VIII съезда РКП(б), являлась лишь «ширмой» в попытке большевистской партии, в лице Ленина, установить контроль над Красной армией, возглавляемой Троцким.
В результате открытого конфликта Троцкого и Сталина в связи с событиями в Царицыне в 1918 году, Иосиф Виссарионович в октябре получил должность члена Реввоенсовета РСФСР (РВСР), но был при этом отозван с Южного фронта в Москву[1][2].
В этот период существенно изменилась обстановка на Восточном фронте: ещё 25 июля бывший генерал (по другим данным — генштаба полковник[3]) царской армии Борис Богословский, являвшийся командующим 3-й армией РККА, изменил большевикам — он перешёл на сторону белых уже через несколько дней после своего приезда из Москвы и вступления в должность. Его примеру последовало ещё несколько бывших офицеров. Это дало возможность Народной армии КОМУЧа получить ценные сведения о состоянии Красной армии в регионе. Белые стали готовить наступление на Пермь[4][5].
В конце сентября — начале октября наркомвоенмор Троцкий запросил у губернских властей и армейского комитета 3-й армии сведения о семьях офицеров-изменников и попросил уточнить, «не забыли ли» местные власти расстрелять комиссаров-большевиков, приставленных к офицерам и ответственных за их лояльность новой власти. «Немедленного разъяснения» Троцкий не получил — этот факт историк С. С. Войтиков связывает с тем, что среди комиссаров было множество видных большевиков (Бакаев, Залуцкий, Зов, Бела-Кун, Мрачковский, Лацис), назначенных непосредственно главой ВЦИК Яковом Свердловым[6].
8 октября Троцкий повторно потребовал объяснений от Реввоенсовета 3-й армии о причинах «полной неудачности действий», добавив при этом, что «опыт других армий свидетельствует» об ответственности за неудачи командиров и комиссаров. На следующий день Лашевич ответил наркому, что основной причиной неудач является «чрезмерная растянутость фронта» армии. В отличие от Сталина и Ворошилова, которые во время Царицынского конфликта с Троцким выдвигали «контрпретензии» о неполучении резервов и снаряжения, Лашевич лишь попросил о личной встрече. Проигнорировав эту просьбу, Лев Давидович 13 октября потребовал от губернского комитета «немедленного разъяснения» об отсутствии репрессий в отношении как комиссаров, так и семей офицеров-перебезчиков[7].
В ответ Лашевич и Смильга апеллировали к ЦК РКП(б), для которого телеграммы Троцкого стали «чрезвычайно неприятным сюрпризом». Кроме того, пермские большевики предлагали «перестрелять половину Реввоенсовета», возглавляемого Троцким, за измену назначенного им генерала Богословского, а также напомнили наркому, что также как и он являются членами ЦК большевистской партии[8].
23 октября, за два дня до пленума ЦК, Троцкий направил Лашевичу и Смильге, с копиями в Ленину, «льстивые» телеграммы, в которых называл последних «лучшими комиссарами». Войтиков интерпретирует эти сообщения как признание Троцким невозможности реально воздействовать на старых, заслуженных большевиков — а также как фактическое признание им выдвинутых против него обвинений в «партийной ереси». Впоследствии «признаниям» Троцкого было уделено особое внимание в партийной печати[9], а 25 октября — на пленуме — ЦК лишь «принял к сведению» заявление Лашевича и Смильги[10].
Через месяц после пленума, 29 ноября, белогвардейцы начали своё наступление. 24 декабря Сибирская армия Р. Гайды взяла столину Пермской губернии — город Пермь — что стало крупнейшей победой белых войск в тот период. Третья Красная армия под командованием М. М. Лашевича была «практически полностью» разгромлена, оставив победителям крупные запасы боеприпасов и продовольствия. Кроме того, захваченными оказались и Пермские пушечные заводы в Мотовилихе[11][12][13]. Набранные из местного населения части РККА, получив оружие и обмундирование, предпочитали дезертировать или переходить на сторону белочехов[10].
В ответ командование Красной армии вынуждено было поменять не только направление наступления 2-й армии РККА с восточного на северное, но и отменить намеченное ранее перемещение 1-й армии на Южный фронт[14] — что существенно меняло соотношение сил на Юге. Эффект от оставления Перми был столь велик, что в дальнейшем события вокруг губернской столицы были назван членами ЦК РКП(б) Сталиным и Дзержинским, которым было получено расследование событий, «пермской катастрофой»[15]:
| ...Вопли Реввоенсовета и штаба третьей армии о «неожиданности» катастрофы лишь демонстрируют оторванность этих учреждений от армии... их неумение руководить действиями армии[16] |
За день до оставления губернской столицы Совет обороны, под председательством Ленина, рассмотрел доклад Сталина «О Перми» и поручил ему разобраться в происходящем. После сдачи города главком Вацетис приказал отдать под суд весь состав Реввоенсовета Восточного фронта — в ответ на это один из его членов, С. И. Гусев, подал в ЦК жалобу на самого Вацетиса и Реввоенсовет Республики, возглавляемый Троцким. В своём заявлении Гусев жаловался на «молодых коммунистов» (Троцкий вступил в партию только в середине 1917 года), которые не понимают, что «нельзя управлять армиями так, как управляют полком»: в этом он практически дословно повторил претензии самого Троцкого к Ворошилову, высказанные Львом Давидовичем во время Царицынского конфликта. В доказательство мелочного и бессистемного вмешательства РВСР, названного им «системой оперативных истерик», Гусев приводил три директивы, полученные 2-й армией всего за пять дней: «главное направление — Оренбург», «главное направление — Екатеринбург» и, наконец, «на помощь 3-й армии». С претензиями Гусева согласился и Смильга, также отданный Вацетисом под суд[17].
Необходимость срочной стабилизации фронта и выявления причин поражения стало причиной обсуждения пермских событий на заседании ЦК 30 декабря 1918 года: в результате, уже 1 января 1919 года ЦК и Совет Обороны образовали партийно-следственную комиссию в составе Сталина и Дзержинского. По мнению историка Ильи Ратьковского, делегирование именно этих лиц не было случайным, поскольку ни один из них не планировал оказаться на Востоке — обоих «видных деятелей большевистской партии» отправил туда Свердлов, желая хотя бы на время удалить их из Москвы[18].
За день до создания комиссии Свердлов отправил Троцкому проект будущего постановления, что интерпретируется Войтиковым как попытка «предупредить соратника» о готовящейся атаке на его ведомство. Проект также содержал и часть обязывающую Свердлова переключиться практически полностью исключительно на партийное строительство — то есть перестать вмешиваться в армейские дела. 3 января Свердлов вновь телеграфировал Троцкому о скором прибытии на фронт сталинской комиссии[19].
Сталину и Дзержинскому были даны чрезвычайные полномочия для наведения порядка в Пермском регионе: они получили мандат требовать объяснений от любых местных властей, право смещать должностных лиц и придавать их суду военно-революционного трибунала[20]. Кроме того, Свердлов отправил телеграмму Уральскому областному комитету РКП(б) с постановлением о его роспуске. Срочность командировки была такова, что когда 3 января членам комиссии несвоевременно был подан вагон, они незамедлительно связались по этому поводу с главой СНК Лениным[21][22]. Интересной деталью является и то, что мандат подписывал не секретарь ЦК Свердлов, а Ленин — как председатель Совета обороны; причём, в самом тексте Иосиф Виссарионович назван не членом ЦК, а «членом Совета обороны»[23].
5 января 1919 года Сталин и Дзержинский прибыли в расположение 3-й армии — в город Вятку, где Феликс Эдмундович проживал во время своей первой ссылки[24]. Уже в день прибытия они затребовали от Москвы, «перекинуть из России… по крайней мере три совершенно надежных полка», дабы участь Перми не угрожала и Вятке{{sfn|Ворошилов|1937|с=15}. Оба большевика критично воспринимали деятельность Лашевича на посту командарма; они также проводили аресты командирского состава армии Дубинин[25] — в основном, снабженцев, уличённых в небрежности, бездеятельности, а также и в пьянстве, и в ряде должностных преступлений[26][27].
Несмотря на то, что их мандат обязывал Сталина и Дзержинского получать согласие у РВСР Троцкого на смещение, и уж тем более на аресты, «ответственных военных работников», в письменных распоряжениях комиссии не обнаружено ни информации о наличии такого согласия, ни даже сведений об информировании ведомства Льва Давидовича. По информации Войтикова, деятельность комиссии не нашла никакого отражения и в документах самого РВСР[23].
Неделя «энергичной работы» в Вятке и Глазове позволила Сталину и Дзержинскому сформулировать основные выводы о причинах падения красной Перми: 13 января в столицу был направлен «Краткий предварительный отчет о ходе расследования причин сдачи Перми и особенно о мерах, намеченных комиссией для восстановления положения на участке 3-й армии», позитивно воспринятый Лениным[28]. Вторым вопросом, которым занялась комиссия, стала «чистка» местных партийных и советских органов: 19 января, на объединенном заседании уральских и вятских партийных и советских организаций, было объявлено о создании Вятского военно-революционного комитета и о масштабной мобилизации партийных кадров в действующую армию. В этот же день был рассмотрен и вопрос о снабжении 3-й армии[29].
Принятые меры позволили составить краткий отчёт для Ленина об укреплении Восточного фронта и его тыла. 27 января Сталину и Дзержинский выехали в Москву и уже через два дня предоставили главе СНК уже подробный доклад о причинах падения Перми и о мерах, принятых ими для восстановления положения. В частности, они указывали на отсутствие людских и материальных резервов, на «засорение» армии «классово чуждыми элементами» и на плохое материальное обеспечение красноармейцев[30][31].
Среди выявленных Сталиным и Дзержинским причин «пермской катастрофы» были и ошибки, допущенные Реввоенсоветом Республики — ему вменялось в вину отсутствие должной координации между действиями 2-й и 3-й армии. «Досталось» и лично Троцкому как главе РВСР. Авторы доклада предлагали установить контроль за деятельность ведомства Троцкого со стороны ленинского Совета обороны. Кроме того, в документе предлагалось обновить состав штаба Красной армии: вывести из него бывших царских генералов-генштабистов. Результаты расследования были положительно оценены Владимиром Ильичом[32].
«Пермская катастрофа» мела для Дзержинского и Сталина существенное последствия — она оказала влияние на их взгляды и дальнейший жизненный путь[33]. Помимо налаживания товарищеских отношений, оба большевика убедились в необходимости жесткого контроля над бывшими офицерами: если для Сталина это было лишь «закреплением его царицынского опыта», то для Дзержинского сведения об изменах среди «золотопогонников» стали причиной изменения им взглядов на карательную политику. До своей «пермской экспедиции» Феликс Эдмундович не выделял бывших офицеров как изначально враждебный элемент: в начале-середине 1918 года он допускал смягчение наказания в их отношении. После января 1919 года его позиция стала «более жесткой и непримиримой» — он уже не исключал массовых «превентивных расправ». По мнению Ратьковского, итогом расследования «Пермской катастрофы» стала моральная готовность Дзержинского к массовым репрессиям против офицерства и принятие им практики списочных расстрелов[34].
Профессор John Erickson (historian) полагал, что Сталин использовал командировку в Пермь как возможность ещё раз выступить с критикой Троцкого и его видения бывших офицеров во главе Красной армии. При этом, несмотря на политические цели, сам доклад позволил большевистскую армию [35]. Профессор Francesco Benvenuti утверждал, что сталинский отчёт стал основой для декларации по вопросам армейского строительства, принятой на VIII съезде РКП(б)[36]. Опираясь на мнение профессора Владислава Голдина, Войтиков делал вывод, что сама ликвидация «Пермской катастрофы» являлась не более чем «ширмой» в борьбе за власть между блоками Троцкого-Свердлова и Ленина-Сталина в преддверии партийного съезда. Он видел события вокруг Перми как повод для Ленина установить власть возглавляемого им Совета Обороны над Реввоенсоветом Троцкого[37] — аналогично, хоть и в несколько более широком смысле (как попытку партии восстановить контроль над армией), рассуждал и профессор Francesco Benvenuti[36][38].
Последующее наступление Красной армии на Урале — взятие Уфы, Уральска и Оренбурга — делало падение Перми не более чем локальной неудачей[11][39]. Кроме того, полученные из Перми сведения о белом терроре стали основой для ряда публикаций в советских газетах о «людоедской сущности» белого движения[40][41].
В 1930-е и 40-е годы, по причине непосредственного участия Сталина в событиях, «Пермская катастрофа» получила большое внимание советской историографии[16][42] — эти работы были «идеологически выдержаны» в духе эпохи и содержали сугубо отрицательные оценки деятельности «Иуды-Троцкого» и «своры»[43] «его ставленников». Военспецы в штабе Троцкого рассматривались исключительно как «сомнительные и контрреволюционные элементы»[44][45][37], а сам Лев Давидович — как «предатель»[46].
|
||||||||||||||||||||||||||||||
Пермская катастрофа (1918).