Ятвяжский язык (судавский, судинский, йотвингский; лит. jotvingių kalba; польск. jaćwieski) — язык балтийского племени ятвягов, или судавов (судинов), один из балтийских языков. Не путать со славянским ятвяжским микроязыком. Выделяются два ареала, названия которых послужили основой для двух рядов названий всего языка в разных языках: для немцев и литовцев ближе был судавский, для поляков и восточных славян — ятвяжский.

• судавский (северноятвяжский) — Судавия (Судовия, Sudovia, Sudowia, Sudowen, Sūduva, Suderland) [СВ. Польша, ЮЗ. Литва; крайний ЮВ. Калининградской обл.], вкл. Дайнаву (Занеманье, Dainavà) в Литве. В к. 13 в. были почти полностью истреблены Тевтонским орденом, немногие бежали в Литву и Самбию. После 1411 эти земли были заселены литовцами, немцами, белоруссами и немногими ятвягами. Окончательно вытеснен литовским, немецким и польским к к. 16 — н.17 вв. Представлен несколькими фразами 16 в.
• ятвяжский собственно (южноятвяжский) — Ятва (древнерусское Ятвягия) (Jaćwież, Jotva) [СВ. Польша: Подляшье; СЗ. Беларусь]. Был вытеснен польским и западнорусским где-то к 16-17 вв. Видимо представлен словариком Pogańske gwary z Narewu (св. 200 слов). Хотя в 1860 г. согласно «Приходским спискам» на юге Гродненской губернии 30929 чел. (74 % в Кобринском уезде) были отнесены к ятвягам, эти данные не говорят даже об исторической памяти населения, а явились следствием популярности среди местных священников учебников по истории [Коряков 2002: 80].

Территория

В XIII веке ятвяжский язык был распространен в основном на территории к востоку от Надровии, Галиндии и Северной Мазовии, к югу от современного города Мариямполе, к западу от города Волковыск и к северо-востоку от среднего течения Буга. О границах ятвяжского этнического ареала спорят до сих пор, но во всяком случае в историческое время ядро ятвяжской территории находилось между Мазурскими озерами, течением Немана от впадения Свислочи до впадения Меречи и рекой Нарев.

Имеющиеся данные

Ятвяжский язык был бесписьменным, и до самого недавнего времени о нем можно было судить по небольшому количеству разрозненных и более или менее случайных фактов. К их числу нужно отнести несколько десятков топонимов, гидронимов и личных имен, зафиксированных в связи с несомненно ятвяжской территорией. В последние десятилетия к этим примерам прибавились некоторые дополнительные данные, касающиеся «ятвингизмов» на территории Литвы, Белоруссии, Польши, возможно, даже Украины вне непосредственного ятвяжского ареала. В качестве источника сведений о некоторых особенностях ятвяжского языка — прежде всего его фонетики и словаря — может рассматриваться определенная часть лексики тех современных литовских и славянских говоров, которые выступают в качестве суперстрата по отношению к вымершей ятвяжской речи. Среди фонетических особенностей ятвяжского языка надо отметить переход t’ > k’, d’ > g’, депалатализация š’, ž’, č’, ǯ’, s’, z’, r’, l’ и частично p’, b’, v’, m’, переход š > s, ž > z, как в прусском, куршском, латышском, земгальском и селонском и в отличие от литовского; сохранение дифтонга ei в случаях, где в литовском и латышском выступает «ie», не говоря о некоторых словообразовательных, морфологических и лексических особенностях.

Счастливым исключением следует считать запись шести фраз на ятвяжском языке (говор «Судавского угла»), сделанную в середине XVI в. и включенную Иеронимом Малетиусом (Малэцким) в его «Описание судавов». Эти фразы коротки и иногда содержат повторы: trencke trencke ‛стукни! стукни!’, Kelleweſze perioth Kelleweſze perioth ‛возчик приехал, возчик приехал’. Это единственные тексты на ятвяжском языке; из них извлекается некоторая грамматическая информация, увеличивается число известных лексем, становятся известными отдельные выражения типа формул, относящиеся к сфере ритуала или этикета. Ср.: Ocho moy myle ſchwante panicke ‛О мой милый святой огонек!’; две здравицы: Kaileſs noussen gingis ‛Будь здоров, наш товарищ!’ и Kayles poſkayles enis perandros ‛Здравствуй, по-здравствуй, один через другого!’; «отсылка» чертей — Geygey begeyte pockolle ‛Бегите, бегите, черти!’.

Данные Наревского словарика

Наиболее значительный и ценный памятник ятвяжской речи — рукописный польско-ятвяжский словарик «Pogańskie gwary z Narewu» (то есть ‛Языческие говоры по Нареву’), обнаруженный в 1978 г. в северной части Беловежской пущи, переписанный в тетрадь и утерянный, но опубликованный по переписанному варианту в 1984 г. З. Зинкявичюсом. Словарик содержит немногим более 200 слов. Есть все основания думать, что балтийская часть словаря является, действительно, ятвяжской (или во всяком случае в основном ятвяжской). В словарике содержится значительное количество диагностически важных лексем, некоторые из них открывают важные черты быта и культуры ятвягов: guti ‛крестоносцы’, drygi ‛москали’, Naura ‛Нарев’, Pjarkuſ ‛Перкунас’, łaume, женское божество, tuołi ‛черт’, aucima ‛деревня’, pesi ‛скот’, taud ‛народ’, wałtida ‛здоровье’, ward ‛слово’, weda ‛дорога’, wułks ‛волк’ и т. п. В словарике значительное число 1) глаголов: ajgd ‛кончить’, augd ‛возрастать’, dainid ‛петь’, dodi ‛давать’, degt ‛жечь’, emt ‛брать’, gemd ‛рождать’, gindi ‛знать’, giwatti ‛жить’, gułd ‛лежать’, hirdet ‛слушать’, łaud ‛ждать’, łaudt ‛плавать’, mact ‛смотреть’, miłdat ‛любить’, mort ‛умирать’, narſad ‛бросать’, piaud ‛резать’, pramind ‛помнить’, pratat ‛думать’, radid ‛работать’, ſibd ‛искать’, ſid ‛сидеть’, ſkraid ‛бегать’, ſłaubd ‛спать’, ſłibd ‛прятать’, taurit ‛говорить’, terd ‛пить’, tibt ‛доверить’, turd ‛иметь’, wajrid ‛плакать’, wikruoti ‛жить’, wułd ‛хотеть’, zurdit ‛видеть’ и др.; 2) местоимений: aſ ‛я’, tu ‛ты’, eſ ‛он’, man ‛мне’, mano ‛мое’, m…tar ‛наш’, patſ, pati ‛сам’, ‛сама’, taſ ‛этот’, kit ‛кто’, wiſa ‛все’; 3) числительных: duo ‛два’, triſ ‛три’, teter ‛четыре’, pank ‛пять’, sziasz ‛шесть’, geptiſ ‛семь’, aktiſ ‛восемь’, cit ‛второй’, ср. andar ‛другой’ (из нем. ander) и др. Материал словарика позволяет говорить о ряде фонетических особенностей: сохранение балт. *ā; отсутствие смешения балт. *ā и *ō; непоследовательные рефлексы балт. *ei; переход i > e; s вм. š; z вм. ž; палатализация k > c и др.; а также о некоторых чертах морфологии: так, кроме инфинитивов засвидетельствовано несколько других глагольных форм, среди которых особенно интересна форма 1-го лица единственного числа настоящего времени irm ‛есмь’ < *ir + *-mi (литов. yrà, латыш. ir(a) 3 л. глагола ‛быть’); важны некоторые данные, относящиеся к существительным, например имена на -o в соответствии со славянскими примерами среднего рода и т. п. Анализ балтийской части словарика дает возможность определить положение соответствующего говора между прусским и литовским языками (целый ряд лексем ориентирован на восточнобалтийские параллели) и связи с другими (не-балтийскими) языками (ср. довольно значительное количество германизмов, иногда весьма нетривиальных, и несколько полонизмов).

На основании ряда германизмов высказано мнение, что язык словарика скорее литовский с сильными следами идиша (W. P. Schmid, 1986), однако большинство исследователей видят в словарике в основном собрание ятвяжских слов (З. Зинкявичус, Е. А. Хелимский, В. Э. Орел, В. Н. Топоров). С открытием польско-ятвяжского словарика начинается новый этап в изучении ятвяжского языка, а сам язык перестает быть практически «топономастическим», каким он был до недавнего времени. Тем не менее, можно ожидать значительного увеличения и традиционного для ятвяжского языка топонимического материала. При всех лакунах в изучении ятвяжского языка можно с уверенностью говорить о его преимущественной близости к прусскому, о его диалектной дифференцированности, и о его глубоком вкладе в суперстратные говоры бывшей ятвяжской территории. Славянские говоры старой ятвяжской земли и смежных территорий сохраняют ряд особенностей ятвяжской речи или разделяют их с ятвяжским языком.

Ссылки

• Joseph Pashka's Virdainas, a dictionary of the Sudovian (Jatvingian) language.
• Link to reconstructed Sudovian language(недоступная ссылка)