18-09-2023
Эргати́вные языки́, или языки эргативной типологии (от др.-греч. ἐργάτης «деятельный, действующий») — языки, в грамматике которых доминирует не противопоставление субъекта и объекта, проводимое в языках привычного нам номинативного строя, а противопоставление так называемого агенса (производителя действия) и пациенса (носителя действия).
Если в номинативных языках основная форма выражается именительным падежом (номинативом), то в эргативных языках основная форма выражается абсолютивным падежом, а косвенная — эргативным.
Лексически эргативный строй проявляется в распределении глаголов на агентивные («переходные») и фактитивные («непереходные»). В синтаксисе эргативный строй выражается корреляцией эргативной и абсолютной конструкций предложения, а также специфическим составом дополнений. Эргативная конструкция характеризуется особым обозначением субъекта переходного действия при форме его объекта, совпадающей с формой субъекта непереходного действия.
Сравните аварское ди-ца бече б-ачана 'я теленка пригнал' (эргативная конструкция), но бече б-ачана 'теленок пришёл' (абсолютная конструкция). Для морфологии характерно наличие эргативного падежа, противопоставленного абсолютному. Оба падежа передают субъектно-объектные отношения синкретически: эргатив имеет функцию субъекта и косвенного объекта (часто — инструмента действия), а абсолютив — функцию субъекта и прямого объекта. При отсутствии в языке системы склонения эти функции выполняют две серии личных показателей в глагольном спряжении — эргативная и абсолютная[1]. Эргативность накладывает свои ограничения и на фонологию, синтагматику языка. Эргативный строй характерен для баскского, большинства кавказских, отдельных древневосточных языков, бурушаски, для многих папуасских, австралийских, чукотско-камчатских[2], эскимосско-алеутских, индейских языков. Эргативность зафиксирована во многих языках различной генетической принадлежности, находящихся на различных континентах (единственным исключением на сегодняшний день является Африка, в языках которой эта конструкция отсутствует).
С позиций синтаксиса русского языка эргативность невозможна, хотя её можно сопоставить с пассивной конструкцией типа «Отец матерью приведен». В русском языке пассивная конструкция является производной и противопоставлена активной: «Мать привела отца». Тогда как в эргативных языках такое противопоставление невозможно. Сравните в арчинском языке: buwa-mu dija o-w-ka (МатьII-ERG отцаI-NOM привелаI).
Содержание |
В течение длительного времени лингвисты Г. Шухардт, И. И. Мещанинов[3], Г. А. Климов[1], Р. Диксон, Ф. Планк, А. Е. Кибрик[4][5] пыталась построить теорию эргативности и ответить на вопрос: благодаря каким факторам многие языки независимо друг от друга используют эргативную стратегию организации базового предложения?
Эргативные языки синтаксически чрезвычайно разнообразны. Так, если в одних языках (например, в нахско-дагестанских) эргативная конструкция является жестким способом кодирования ядерных актантов, зависящим исключительно от управляющих свойств глагола, в других языках (например, в картвельских, индийских, и в частности в хинди) она ограничена обычно планом прошедшего времени (наоборот в эргативном баскском языке в части форм прошедшего времени возможны номинативные конструкции)[6], в третьих (в чукотско-камчатских, австралийских языках) эргативная конструкция при переходных глаголах допускает преобразование, аналогичное пассиву аккузативных языков.
Примеры:
ბიჭმა შეჭამა სადილი [бич-ма шечама садил-и] — мальчик съел обед;
ბიჭი ისვენებდა [бич-и исвенебда] — мальчик отдыхал. (В первом случае «мальчик» стоит в эргативном падеже, во втором — в именительном, который является для грузинского языка основным).
Raam ciTThii likhtaa hai [Рам письмо пишет] (субъектное согласование, номинативная конструкция);
Raam ne ciTThii likhii [Рам письмо написал] (немаркированное прямое дополнение, объектное согласование, эргативная конструкция);
Raam ne ciTThii ko likhaa [Рам письмо написал] (маркированное «дативное» прямое дополнение, нейтральная конструкция, эргативная конструкция).
Если в одних эргативных языках наблюдается сходство синтаксического поведения номинатива непереходного глагола с субъектом (в терминах номинативных языков), то в других языках такого сходства не наблюдается. Наконец, более детальное описание ряда языков, относившихся ранее к эргативным, показало, что не во всех из них реализована именно эргативная конструкция. Кроме аккузативной и эргативной, возможны и другие конструкции, в частности активная и трёхчленная, при которой для оформления ядерных актантов при переходных и непереходных глаголов используется не две, а три различных кодировки.
Эргативная конструкция может иногда сочетаться с автономным кодированием значений других когнитивных сфер. Например, в цахурском языке наряду с эргативной конструкцией имеются специальные форманты для выделения смыслового ударения (актуального членения предложения). Например:
Однако кодирование значений ролевой и когнитивной сфер может быть и кумулятивным. В переходном предложении пациенс (или, точнее, актант с гиперолью абсолютива) обычно совпадает с ремой (грубо говоря, частью предложения, несущей новую информацию) и центром внимания. Если в некотором реальном предложении дело обстоит именно так, то используется обычная эргативная конструкция. Если же, однако, центр внимания смещается на агенс, то предпочтение при кодировке отдается не ролевому, а коммуникативному значению данного актанта, и имя в эргативе перемещается в позицию абсолютива, то есть имеет место залоговое преобразование, называемае антипассивом (иначе «косвенно-переходная» конструкция, когда подлежащее стоит в абсолютном падеже, глагол семантически переходный и морфологически переходный, прямое дополнение — в инструменталисе). Такое явление представлено, в частности, в австралийском языке дирбал. На материале этого языка было впервые описано явление т. н. «расщиплённой эргативности»).
Дирбал является примером «синтаксически эргативного языка». некоторые другие языки с эргативной конструкцией могут на синтаксическом уровне вести себя аккузативно, то есть иметь синтаксические правила, ориентированные на субъект, аналогично европейским языкам. К таким языкам относится, например, папуасский язык энга, который является «морфологически эргативными», но «синтаксически аккузативными».
При отсутствии эргатива и падежей вообще абхазский язык всё-таки относят к эргативным, поскольку эргативной, номинативной, дативной и поссесивной конструкциям в этом языке соответствует варьирование классно-личных префиксальных морфем в структуре глагола, выступающего в качестве целого предложения: С-ла Кама и-л-г-еит (моя-собака Кама оно-она-брать-показатель времени) «Мою собаку кама взяла»; и-б-сы-рб-оит < иара+бара+сара+… (это-тебе(ж.)-я-показываю); и-с-би-рб-оит (это-мне-ты(ж.)-показываешь).
Считается, что эргативность накладывает определенные ограничения и на фонологическую синтагматику языков[7].
К эргативным в русском языке можно отнести некоторые синтаксические конструкции, распространенные в северорусских говорах, разговорной речи и канцелярите[8].
Примеры:
Эргативные языки.