13-05-2023
Секс-работа и секс-торговля выступала неотъемлемой частью городской жизни Санкт-Петербурга, как и в любом другом крупном и портовом городе[1]. В Петербурге с начала его основания проживало множество неженатых и разлучённых с семьями мужчин, давая главный толчок в развитии теневой индустрии секс-работы. В ранний период истории Петербурга секс-работницы подвергались гонениям и репрессиям, однако секс-торговлю никогда не удавалось полностью искоренить. С середины XIX века и до революции секс-работа была легализована и в Петербурге работали официальные дома терпимости. Борьба с торговавшими секс-услугами женщинами развернулась в Петрограде и затем Ленинграде при советском правлении, вплоть до перестройки данная тема замалчивалась. Однако расцвет секс-работы, как целой отрасли теневой экономики Петербурга пришёлся на 1990-е и затем 2000-е годы.
Сегодня секс-торговля и секс-работа в Петербурге нелегальна и расценивается, как административное правонарушение для лиц, вовлечённых в секс-работу и уголовной ответственностью для их опекунов и организаторов — сутенёров. По официальной статистике в 2021 году наибольшее количество правонарушений было зафиксировано в Московском, Центральном и Выборгском районах[2]. Тем не менее в городе при негласном покровительстве властей и полиции существует развитая теневая отрасль, связанная с секс-работой. По данным на 2003 год, в городе действовало 280 своднических агентств с участием до 8 тысяч вовлечённых в секс-работу женщин, осуществлявших свою деятельность под видом клубов знакомств, саун, бань и гостиниц[3]. Петербург приобрёл известность из-за обилия уличной рекламы, связанной с секс-работой[4].
Секс-работа стала массовым явлением ещё в Петербурге при правлении Петра I, как следствие разрастания армии и чиновничьего аппарата[5], не имевших средств перевезти и содержать семью в новом городе. Многочисленные одинокие мужчины удовлетворяли плотские потребности у женщин, тайно торговавших секс-услугами[6]. При Петре основная часть жителей переселялась насильно и при высокой смертности, многие крестьянки, вначале выдернутые из своей общины и часто потерявшие мужа или овдовевшие оказывались в бедственном положении и секс-работа выступала для них единственным способом не умереть с голоду, в тот период рынок труда предназначался для мужчин и женщине почти не было возможно найти работу. Росту секс-работы также способствовало распространение сдачи жилья внаём и от этого появления личного пространства, не возможного в деревенской общине[7].
Женщины, предлагавшие секс-услуги солдатам назывались «солдатками»[8]. Пётр первый боролся с этим явлением, требуя раздевать пойманных женщин до гола и выгонять их[9]. Также было велено хватать и допрашивать всех людей, беспричинно слонявшихся на улицах[9].
Петербуржская секс-работа также отличалась от таковой в остальной России ввиду наличия множества иностранцев в городе и насаждаемого западного уклада в жизни, в итоге в городе стали формироваться два основных вида секс-работы, русский традиционный и по образцу западно-европейских городов с борделями. Такими заведениями управляли в основном голландки и немки, а сами секс-работницами тоже чаще всего были иностранками. Такие бордели посещали представители средних и высших сословий[10]. Первые притоны западного образца возникли на территории немецкой слободы[11]. Русские женщины, торговавшие секс-услугами или именуемые «Девками кабацкими» по русской традиции посещали кабаки, корчмы и бани и обслуживали представителей низшего сословия[10]. Уже к 1718 году в городе существовали тайные публичные дома, сам Пётр I военным уставом запрещал изнасилования, гомосексуальность и педофилию, но не секс-торговлю[12]. Таким образом деятельность торговавших секс-услугами женщин не была законной, но и не наказуемой[12].
Жёсткую борьбу с сакс-работой и секc-торговлей развернула императрица Елизавета Петровна[9], после истории с первым «официальным» публичным домом, открытым зажиточной немкой по кличке «Дрезденша» на Вознесенской улице[9]. Дом предназначался для состоятельных офицеров, однако был вскоре закрыт по личному приказу императрицы[12]. Сразу после этого Елизавета развернула массовые рейды по отлову торговавших секс-услугами женщин и их ссылке за черту города[13]. Городские тюрьма быстро переполнились секс-работницами и сутенёрами[14], половина из пойманных были иностранцами[15], также было выявлено ряд случаев эксплуатации несовершеннолетних девочек собственными родителями[14]. Компания возымела временный успех, приведя к резкому снижению количества секс-работниц в городе, однако своё недовольство уже стали выражать многие мужчины высшего света и офицеры, также пользовавшиеся услугами секс-работниц[15]. По приказу Елизаветы в 1750 году учреждено исправительно-лечебное заведение — Калинкинский исправительный дом[16], фактически место заключения для секс-работниц при госпитале[12]. С 1763 года секс-работа наказывалась ссылкой в поселение[12].
Борьба с секс-работой продолжалась и при правлении Екатерины II. С 1771 года пойманных женщин по принятому закону ссылали на фабрики на работу[8], с 1980 года их ссылали уже в Сибирь или на нерчинские фабрики[8]. Императрица также наказывала владельцев домов, открывавших свои двери торговавшим секс-услугами женщинам полугодовой ссылкой в смирительный дом[8]. За неэффективностью борьбы с секс-работой, постаревшая императрица смягчила свои нравы и предприняла первые попытки государственного контроля над секс-работницами[17]. В 1782 году был принят устав, предписывающий проводить постоянные осмотры торговавших секс-услугами женщин и контролировать их пребывание в строго отведённых местах[5][17]. Также заболевшие сифилисом женщины могли получить бесплатное лечение[18]. Екатерина также позволила в специально отведённом на то районе открывать публичные дома[18].
Тем не менее эпоха правления Павла I и Александра I сопровождалась борьбой с секс-работой репрессивными методами[17]. Павел при восхождении на трон организовал массовый рейд на торговавших секс-услугами женщин, сослав их в Иркутск на фабрики[18], затем Павел обязывал таких женщин одевать на улицу отличительные жёлтые платья, чтобы горожане видели, «с кем имеют дело»[18], за неподчинение таких женщин высылали на рудники[10], тем не менее это не мешало дальше развиваться теневому рынку[17]. До легализации секс-работы, пойманных торговавших секс-услугами женщин сажали в тюрьму от недели до трёх месяцев, а за организацию борделей выдавали штрафы и сажали на 6 — 12 месяцев[19]. Также уличённых в добрачных отношений женщин наказывали общественными работами, например подметанием улиц[20]. Несмотря на все предпринятые попытки преследования и наказания лиц, привлечённых в секс-работу, она продолжала процветать в городе, в котором жило множество одиноких и расставшихся с семьёй мужчин, искавших потребность в женских ласках и находивших их у торговавших секс-услугами женщин[21].
В 1844 году секс-работа была узаконена с подписанием императором Николаем I «Табеля о проституции»[5], тогда же был учреждён первый врачебно-полицейский комитет, обязывавший периодически проверять торговавших секс-услугами женщин[22][23]. Эта мера была предпринята для борьбы с распространением сифилиса[24][25]. Больных женщин оправляли на бесплатное лечение в Калининскую городскую больницу — первую венерологическую клинику России[26][5].
По новому закону, открыть публичный дом имела права женщина, имевшая свидетельство «о благонадёжности» и в возрасте от 30 до 60 лет[5]. Бордель мог находиться не ближе 150 саженей от общественных заведений, церквей и школ[27]. Табель также предписывал условия для проживания в домах терпимости и обязанности для содержавших их сутенёрок[22]. Например хозяйка была обязана следить за порядком и чистотой в публичном домe, за гигиеной и документацией своих подопечных. Хозяйка также получала три четверти за услуги. Строго воспрещалось проживание детей в доме терпимости[22]. Сами торговавшие секс-услугами женщины получали статус поднадзорных и им вручали так называемые бланки с удостоверением личности[22] и подтверждавших их физическое здоровье[5]. В случае выявления болезни, секс-работницы шли лечиться в Калининскую городскую больницу — первую венерологическую клинику России[26]. Вопреки общественному мнению, легализация секс-работы не привела к падению общественного нрава[27].
В Петербурге существовало несколько категорий торгующих секс-услугами женщин: «Билетная проститутка» была прикреплена к одному узаконенному публичному дому. Она обменивала свой паспорт на билет и должна была проводить постоянные медицинские осмотры[22]. «Бланковые проститутки» не были прикреплены к публичному дому и работали самостоятельно[22]. Основными клиентами становились мужчины в возрасте от 21 до 30 лет. Многие из них были представители высшего класса, молодежь и служащие в армии[19]. Чернорабочие могли себе позволить только бланковых или тайных секс-работниц низшего разряда[19].
Существовала отдельная категория «Камелий» — содержанок у мужчин высшего общества, тогда это рассматривалась, как форма секс-работы, однако камелии никак не были связаны в петербургскими женщинами, оказывавшими за деньги секс-услуги и не стояли на учёте. Содержанками чаще всего были иностранками — немками и француженками из небольших городов и вращались в обществе аристократов[28]. Камелии, как особый класс сформировались ещё до легализации секс-работы[29].
Современники отмечали, что гетеры одевались, как аристократки, но их выдавала безграмотность. Гетер можно было встретить на улицах Петербурга, куда запрещалось ходить бланковым[28]. Камелии как правило вставали поздно, катались на каретах но Невскому и выставляли себя на показ у французского театра[29]. Они зачастую носили яркие, пышные и вызывающие наряды[29]. Этим словом также обозначали тайных секс-работниц, работавших хористками и работницами в кафе-шантанах и в целом женщин, занимавшихся тайной секс-работой при наличии «чистой» работы и жизни[29].
В конце XIX с камелиями стали конкурировать так называемые «новые женщины», придерживавшиеся негилистских взглядов. В противовес безграмотным и ярким камелиям негилистки были образованны, им было свойственно свободомыслие. Они одевались подчёркнуто сдержанно и мрачно, часто с коротко постриженными волосами[29]. Новые женщины в итоге начали оказывать сильное влияние на общественную и культурную жизнь аристократии и культурной интеллигенции[29]. К началу XX века ни один модный салон деятелей литературы не обходился без присутствия «новых женщин»[29]. Несмотря на то, что многие «новые женщины» были содержанками, их не было принято рассматривать, как камелий — секс-работниц. Свободные отношения и секс до брака «новые женщины» рассматривали, как часть своего права. Например «новой женщиной» считалась знаменитая поэтесса Зинаида Гиппиус[29].
Секс-работница отдавала свой паспорт и в обмен получала жёлтый билет, подтверждавший её удовлетворительное состояние здоровья[30]. Только совершеннолетние девушки могли получить бланк[5]. Фактически хозяйки борделей часто нарушали законы для дополнительного заработка, они могли например забирать себе весь заработок подопечных женщин, втягивать их в долги, чтобы вынуждать работать в публичном доме[22]. Для борьбы с этим явлением власти ввели расчетные книжки, выдаваемые с каждым бланком[22]. Согласно официальной переписи комиссии «по надзору за бродячими женщинами», в 1853 году числилось 1378 уличённых в секс-работе женщин, было зарегистрировано 148 публичных домов, эти данные учитывали только «поднадзорных» секс-работниц[31]. Публичные дома были сосредоточены на Петербургской стороне, около Егерских казарм, у кабака «Веселые острова», на Песках, Покровской, Болотной улице и в Коломне[31]. Сенная площадь была известна, как самое злачное место, во всех дамах прилегающего переулка Бринько имелось по борделю[32].
Место содержания торговавших секс-услугами женщин и цены за их услуги разительно отличались в зависимости от их места работы, физического здоровья и клиентской базы. Лучшим положением обладали «билетные», работавшие в дорогих фешенебельных публичных домах, внешне напоминавших клубы. Там работали молодые женщины с привлекательной внешностью, также образованные, начитанные, говорившие на нескольких языках[22]. В самых дорогих публичных домах часто работали иностранки, обслуживавшие клиентов в своих национальных костюмах[27]. Также в дорогих борделях могли устраивать ролевые игры[27]. Многие публичные дома располагались в сдаваемых комнатах при трактирах[26], поэтому сами трактиры сыскали дурную славу у современников, как места не только для пьянок, но и оргий. Скандальной известностью пользовались трактиры вокруг Сенной площади[26]. В целом трактиры было принято делить на «серые» и «грязные». Первые предназначались для приказчиков, торговцев и мелких чиновников, торговцев, вторые — для извозчиков и чернорабочих[26].
Доходный дом Е. А. Брюна был известен своими борделями с самыми разнообразными секс-услугами, в том числе однополыми и БДСМ[33].]
Карьера женщины, торговавшей секс-услугами была скоротечной, так как самыми востребованными оставались молодые девушки. Секс-работница даже при врачебном уходе рано или поздно была обречена получить венерические заболевания и после этого попадала в разряд «бедных»[27]. В дешёвых борделях женщинам требовалось обслуживать как минимум по 15—20 человек[27], они утоляли свою боль алкоголем и в итоге начинали спиваться[27][34]. Самой дурной славой пользовался «малинник», располагавшийся в доме № 3 по Сенной площади[34]. Там царила антисанитария, а женщины обслуживали до 50 клиентов в день[27]. Ещё больше побитых временем и болезнями женщин в итоге выбрасывали на улицу и они чаще всего отправлялись торговать секс-услугами в ночлежки[27] или оседали в вяземской лавре[34]. В какой то момент женские ночлежки стали превращаться в своего рода бордели, обслуживавшие мужских ночлежников. Например известной секс-работницей стала «Верка Арбуз», поселившаяся в первом женском городском ночлежном доме и командовавшая секс-работницами в округе[26][35]. Также секс-работниц низшего разряда делили на «кабачниц», бездомных женщины, живущих у кабаков и готовых предоставить услуги за паёк[26]. «Гнилушницы» собирали гнилые фрукты и торговали ими, попутно предлагая себя[26]. Гнилушницы и кабачницы укрывались в вяземской лавре[26][35]. Также они могли жить в «Холмушах» на Боровой улице, «Петушках» за Волковым кладбищем, в «Порт-Артуре» и «Маньчжурии» на Смоленской[26]. Современники отмечали, что такие женщины внешне могли выглядеть на 20 лет старше своего возраста[26].
Конец XIX века государство развернуло борьбу с дешёвыми публичными домами в связи с ужесточением норм гигиены и массовой ликвидации дешёвых борделей[27], в итоге это привело к значительному снижению числа публичных домов[27]. Бордели также закрывались под возрастающим давлением либеральной общественности, рассматривавших публичные дома, как главный инструмент угнетения женщин, продававших секc-услуги и выступавших за замену борделей «домами свиданий»[комм. 1] или выступав за независимую секс-работу[27].
«Бланковые проститутки» появились, как итог неудачной попытки государства собрать всех секс-работниц в публичных домах после легализации секс-работы. Тогда в 1852 году была создана специальная комиссия, чья цель сводилась к поиску безбилетных секс-работниц и выдаче им специальных бланков с требованием следовать правилам и проходить медицинские осмотры[35]. «Бланковые» не были прикреплены к публичному дому и работали самостоятельно[22]. Они обладали в целом более уязвимым положением нежели «билетные», так как чаще всего это они начинали нелегально оказывать секс-услуги и в итоге прошли учёт во врачебно-полицейском комитете после облавы[26][22]. На рубеже веков средний возраст «бланковой» составлял 25 лет со средним рабочим стажем в 5 лет и как минимум 2 раза заболевшей венерическим заболеванием[27].
«Бланковые», будучи независимыми от каких либо посредников с одной стороны могли полностью распоряжаться заработанными средствами, с другой стороны постоянно рисковали, так как их средствами неизменно интересовались сутенёры и уголовники[27]. По этой же причине многие бланковые искали защиту, для чего были образованы притоны[27]. Хотя бланковые не работали в борделях, с 1860-х годов в городе начали открываться зарегистрированные дома свиданий, в просторечии именующиеся «притонами», к 1871 году в городе работало уже более 30 домов свиданий. Де-факто дом свиданий во многих смыслах был похож на бордель, где «хозяйка» обеспечивала кровом, едой женщин и обязывала их проходить медосмотр, хотя у бланковых было куда больше свободы: они могли гулять на улице и самостоятельно приводить клиентов[26]. Тем не менее всегда существовал риск попасть в полное подчинение владелицы квартиры, в которой снимали угол. Также бланковые всегда подвергали себя риску во время поиска клиентов, так как они могли нарваться на преступника или маньяка[22]. Обеспеченные бланковые принимали клиентов в снимаемых квартирах на улицах, где раньше были публичные дома. Чтобы квартира не превратилась в бордель, официально было запрещено сдавать секс-работницам более трёх квартир в одном доме. Арендодатели не всегда соблюдали законы[22].
Бланковым запрещалось появляться в центре города, а точнее на Пассаже, Невском, Литейном, Владимирском и Вознесенском проспектах, Гороховой, Большой и Малой Морской улицах, чтобы не мешать «почтенной публике»[22]. Промышлявших секс-услугами женщин было легко ловить по причине чёткого деления улиц на «аристократические» и «плебейские»[26]. В начале XX века, чаще всего бланковых можно было встретить в александровском парке у народного дома, где скапливалось нетрезвое население. Секс-работницы часто были связаны с преступниками[22]. Бланковые низшего разряда и без постоянного крова вели бродяжный образ жизни и искали клиентов по кабакам и харчевням, чиновники врачебно-полицейского комитета обвиняли их в распространении венерических болезней среди солдат и простолюдин[26].
На секс-работу женщин толкало прежде всего нищета и отсутствие элементарных бытовых условий[36][37]. Подавляющая доля увлечённых в секс-работе приходилась на женщин из бедных слоёв населения[38][39], находившихся в уязвимом социальном и экономическом положении[39] и испытывала в детстве сексуально-психологические травмы[40]. Доля аристократических женщин среди секс-работниц в 1889 году не превышала 4 %[35].
Из-за особенности сословного земляческого разделения трудовой деятельности, выпавшим «из круга» людям было крайне сложно обустроиться и найти работу, в итоге чтобы выжить в городе, путь мужчин лежал к воровству и разбою, а женщин — к секс-работе. Многие секс-работницы ранее работали горничными, белошвейками, портными и в прочей сфере обслуживания[28]. По наблюдениям доктора П. Е. Обозненко, в конце XIX века 40 % женщин начали заниматься добровольно секс-работы из-за нужды[28].
Часто женщин втягивали в секс-торговлю против их воли[27]. Поставленная на учёт женщина получала бланк взамен на паспорт, а значит больше не могла официально заниматься никакой другой работой. В городе орудовали сутенёры — бандиты или женщины, сами в прошлом оказывавшие секс-услуги, стремившиеся разными способами затащить женщину во врачебно-полицейский комитет и затем путём обмана сделать своей невольницей[26]. Например у нищих девушек, ночевавших в трактирах воровали паспорт, чтобы сыскная полиция после облавы по ошибке приняла девушку за секс-работницу и выдала бланк. Затем сутенёр выдавал себя за единственного защитника, заставляя заниматься секс-работой и отдавать доходы с неё[26][35]. Сутенёры также сдавали угол в квартире женщинам с низким достатком и затем обвиняли их в занятии тайной секс-работой с хозяевами квартиры, после чего девушку ставили на учёт, как секс-работницу[35]. Во врачебно-полицейский комитет иногда женщин против их воли приводили их мужчины или родственники — представители социального дна. Такие женщины, часто лишённые воли к жизни быстро падали на дно[27].
Некоторые женщины начинали торговать секс-услугами по личному желанию, как правило это были работницы самых дорогих борделей и выходцы из обеспеченных семей. Они были осведомлены о сопутствующих рисках, тщательно оберегая себя от болезней, работая в одном заведении много лет и накапливая средства на жизнь после карьерного заката[27]. Существовала отдельная категория «аристократок», имевших достаточно средств принимать клиентов в хороших апартаментах. Они стремились найти себе постоянного содержателя[22].
К началу XX века заметно выросла критика врачебно-полицейского комитета со стороны демократически настроенной общественности вместе с идеей о недопустимости осуждения секс-работниц и их ограничения гражданских прав, среди таких критиков были видные писатели, например Александр Куприн[19]. Тем не менее правозащитники были выходцами из городского среднего класса, основная масса населения продолжала категорически порицать женщин, торговавших секс-услугами[19].
В этот период в Петербурге нарастало движение аболиционистов, рассматривавших сакс-работу и секс-торговлю, как форму угнетения женщин и контроли женского тела мужчинами, аболиционисты возлагали полную вину за секс-торговлю на мужчин и выступали за её искоренение путём полового контроля над мужской частью населения. Их главные требования сводились к упразднению врачебно-полицейского комитета, билетов секс-работниц публичных домов и всего, что по их мнению было связано с контролем над телами оказывавших секс-услуги женщин. К моменту гражданской войны движение стало достаточно сильным, чтобы это влияло на общее снижение количества публичных домов и зарегистрированных женщин, оказывавших секс-услуги[26][27]. На фоне демократизации общественных настроений врачебно-полицейский комитет было решено распустить, как неэффективный и устаревший, хотя это повышало общественный статус секс-работниц, тем не менее комитет был также призван контролировать и предотвращать распространение венерических заболеваний[19]. Попытки министерства внутренних дел сформировать новый «более демократический» комитет взамен упразднённого встречали яростный отпор у аболиционистов, не допускавших сам факт государственного контроля над торговавшими секс-услугами женщинами, как формы контроля мужчиной женского тела[41]. Такая борьба за права женщин, торговавших секс-услугами имела спорные результаты, упразднённый комитет несмотря на свою спорность помимо организации медицинских просмотров также обеспечивал систему социальной реабилитации, после ликвидации комитета и за невозможностью создать новый комитет в результате давления аболиционистов, секс-работницы лишались вышеописанных возможностей[19]. Взгляд аболиционистов на секс-работу был достаточно радикальным, чтобы они обрушивали критику на любых общественных деятелей и писателей, чей взгляд на сакс-работу и секс-торговлю хоть немного расходился или даже пытались ввести нравственную цензуру в фильмы, затрагивавшие тему секс-торговли[19].
Свою непосильную долю в улучшении жизни и положения секс-работниц сыграли правозащитники дома милосердия, они стремились улучшить материальное положение обращавшихся к ним женщин, в частности входившая туда Анна Павловна Философова организовала общество «Общество дешёвых квартир», помогая находившимся в нужде женщинам найти работу, не связанную с секс-работой и обеспечивая их жильём. Только с 1900 по 1905 год жильё получили 3,5 тысяч женщин. Члены дома милосердия также проводили правовые консультации для секс-работниц и защищали их интересы в суде, в том числе и против врачебно-полицейского комитета[19]. Общественной адаптацией и реабилитацией секс-работниц также занималось «Российское общество защиты женщин» под покровительством Евгении Максимилиановной Лейхтенбергской[19]. Правозащитники также организовывали меры, призванные предотвратить девушек и женщин, оказавшихся в нужде от вовлечения в секс-торговлю[19].
К началу первой мировой войны, вместе с распространением тайной секс-работы, количество зарегистрированных женщин, торговавших секс-услугами заметно уменьшилось. Тайно промышлявшие секс-работой женщины не стояли ни на каких либо учётах[22]. Рынок теневой секс-работы контролировался бандитами, сутенёрами и притоносодержательницами[42]. Тайной секс-работой занимались женщины из театральных подмостков, а именно хористки и танцовщицы кафешантанов. Секс услуги предлагали цыганские хористки, пользовавшиеся интересом у аристократов[28].
При отсутствии медицинских проверок, среди женщин, тайно оказывавших секс-услуги значительно выросла скорость распространения венерических заболеваний. Если в 1910 году каждая вторая вовлечённая в секс-работу женщина заболевала сифилисом, то к 1914 году по примерным данным их доля составляла уже три четверти[22].
На рубеже XIX и XX веков наблюдалась устойчивая тенденция росту доли женщин, тайно торговавших секс-услугами в городе и наоборот к явному снижению доли женщин, делавших это легально, так в 1900 году было зарегистрировано в два раза меньше секс-работниц, чем в 1880-м, это при том, что за это время население города, а вместе с ним и секс-работа значительно выросли[31]. Нет единого ответа данному феномену, это могло быть связанно с излишней бюрократизацией, например легализовавшиеся секс-работницы вынуждены были оказываться «на простое» во время проверок и лечений от венерических заболеваний, также на рост нелегальной секс-работы влияла общая демократизация городского быта и смягчение нравов[27]. На рост доли тайных секс-работниц оказала отмена уголовной ответственности «за блуд», который раннее мотивировал многих торговавших секс-услугами женщин вставать на учёт[19].
Увеличение доли тайной секс-торговли объяснялось и демографическими изменениями в Петербурге, который за последние десятилетия прирос бывшими крестьянами, это и повлияло и на демографию торговавших секс-услугами женщин, большая часть из которых к моменту гражданской войны были выходцами из деревень и не интегрировались в городское сообщество[28].
Секс-работа была тесно связана городской преступностью, в городе стал популярным способ воровства, когда секс-работница работала в паре со своим «котом»[комм. 2]. Когда женщина ублажала клиента, её кот-напарник обшаривал предметы гардероба, оставленные у входа. Такие преступники назывались хипесниками. Некоторые секс-работницы — «кошки» становились городскими знаменитостями, например хипесница Марфушка таким образом сумела скопить 90 000 рублей, её коллега Сонька Синичка на ворованные деньги открыла собственную модную мастерскую[31].
В Петрограде в 1920-х годах по примерным оценкам 32 тысячи женщин на миллион жителей занимались секс-работой. К массовой секс-работе женщин толкало бедственное материальное положение, вынуждавшее искать любые источники дохода[43].
В Петрограде существовало множество тайных притонов, где углы комнат сдавались женщинам, оказывавшим секс-услуги или услуги оказывали сами жительницы этих комнат. Большинство притоносодержателей были женщинами[44]. Многие тайные притоны работали вместе с частными банями, в чьих помещениях секс-работницы обслуживали клиентов[43]. Притоны тайно посещали в том числе горожане среднего достатка и представители власти[45]. В 1923 году 61 % мужчин, трудившихся на фабриках и заводах, хотя бы раз спали с женщиной, торговавшей секс-услугами[45]. Чем больше зарабатывал мужчина, чем чаще он искал услуги у секс-работниц[45].
В Петрограде работали подпольные публичные дома разной тематики для приличной публики, в том числе и с БДСМ-тематикой, бордели рекламировались под видом массажа или уроков французского языка. Среди посетителей заведений были такие знаменитости как Иосиф Оршер или Дмитрий Голубинский, его жена руководила одним из таких заведений[46]. Многие секс-работницы отказывали услуги в общественных банях[43] и их притоны содержались тайно при заведениях, в итоге власти организовывали рейды на бани или запрещали посещать их совместно женщина или мужчинам[43].
Активная борьба с секс-работой развернулась к началу 1930-х годов, что привело к фактическому уничтожению организованной индустрии секс-работы, но не самого явления. Государство предпринимало репрессивные меры против женщин, уличённых в секс-работе[47][48]. Тем не менее в 30-е годы в городе продолжали открываться и закрываться тайные притоны, они выступали подсобным заработком у самых бедных слоёв населения[44]. Секс-работа введу своей незаконности оказалась сплетена с городским преступным сообществом и блатной культурой[44]. Хипесничество, известный ещё до революции вид преступности продолжал процветать в городе[комм. 3]. Многие женщины, занимавшиеся секс-работой также занимались воровством или это были члены бандитских группировок, выдававшие себя за секс-работниц, чтобы завлечь жертву и затем оглушить её и обворовать[44]. В целом количество вовлечённых в секс-работу и секс-торговлю женщин в Ленинграде неизвестно ввиду того, что милиция того времени по умолчанию записывала всех пойманных бандиток в секс-работницы и наоборот[44]. В Ленинграде имелась особая каста «профессиональных» секс-работниц, искавших богатых клиентов в ресторанах[44]. При этом работники ресторанов тайно получали часть прибыли от этих женщин[44]. Многие бедные женщины, оказывавшие секс-услуги стремились отправлялись к матросам в ленинградском порту[44]. Больше всего секс-работниц сосредотачивалось у Лиговского проспекта, который до революции был пристанищем для множества ночлежных домов для бездомных и в советское время выступал одним из самых неблагоприятных районов[44]. Услугами женщин, торговавших секс-услугами пользовались члены партии и ленсовета, в том числе и принуждая их к сожительству[45]. Данных о секс-работе и секс-торговле в 40-е годы, особенно во время войны крайне мало, однако известно существовании группы женщин в Блокадном Ленинграде, обязывавшихся обслуживать офицеров[49].
Женщин на секс-работу толкало тяжёлое жизненное положение, девушки, терявшие комсомольский билет, а вместе с тем — жильё и работу в итоге вставали на путь секс-работы, чтобы прокормить себя[47][50]. Среди торговавших секс-услугами женщин значительная доля приходилась на матерей-одиночек в связи с их особенно уязвимым материальным положением и крайне малыми пособиями размером в в пять рублей в месяц. Матерей одиночек было особенно много после окончания Великой Отечественной войны[51]. Секс-работа заманивала женщин прежде всего возможностью быстрее заработать деньги ввиду тяжёлых условий труда с низкими зарплатами[52]. Секс-работой массово начинали заниматься выходцы детских домов из-за их плохой профессиональной и трудовой подготовки, только в 1934 году «детдомовцы» составляли 13,5 % из всех пойманных на оказывании секс-услуг женщин[44]. Популяризации секс-работы невольно способствовала советская пропаганда, в частности навязывавшаяся новая половая мораль, отрицавшая институт церковного брака[43].
Новое советское руководство объявило секс-работу незаконной[48]. Советская идеология провозглашала секс-торговлю и секс-работу пережитком капитализма, чуждым явлением для коммунистического общества будущего[52] и заявляла о необходимости «перевоспитать» подобных женщин[5]. При это если до революции мужчины, посещавшие секс-работниц практически не порицались, то советское руководство также начало активно порицать и мужчин, посещавших секс-работниц и также показательно составляя уголовные дела против клиентов-мужчин[45]. Причисление как секс-работниц, так и их клиентов к маргиналам и классовым врагам стало частью новой советской идеологии[45].
Жёсткая борьба с секс-работницами развернулась c 1922 года[45]. Социологи Львович и Голосенко заметили, что такая борьба повторяла худшие приёмы, принципы и установки, использовавшиеся в России прошлого и государство вело борьбу с самими женщинами оказывавшими секс-услуги вместо того, чтобы бороться с причинами, содвигавшими этих женщин идти на секс-работу[47][53]. Нередко под репрессии попадали женщины, занимавшиеся внебрачным сексом, но не являвшиеся занимавшиеся секс-работницами[52]. Проблема также была связана с отсутствием единого плана по борьбе с секс-торговлей и секс-работой и постоянными сменами методов борьбы, в какой то момент преобладали филантропические методы борьбы через попытки реабилитации вовлечённых в секс-торговлю и секс-работу женщин и программы по поддержке женщин с детьми. Петроград стал первым городом, где была предпринята программа по созданию условий возвращению секс-работниц к «нормальной» жизни и чей опыт был затем перенят в других советских городах[52]. Однако выполнение этих планов было не эффективным ввиду недостатка бюджетных средств и общего обнищания населения. Филантропические методы сменялись репрессивными методами массовых облав и даже массовой ссылкой этих женщин в Свирскую колонию в 140 километрах от Ленинграда. Заведения, задумавшиеся с целью реабилитации торговавших секс-услугами женщин на деле превращались в карательные лагеря. Освобождённые из заключения женщины чаще всего снова возвращались к секс-работе[52]. К концу 1930-х годов за неэффективностью любых мер в борьбе с секс-работой она была фактически свёрнута[52]. В связи с неэффективностью административных гонений против секс-работниц, их преследование ослабилось, а данную тему стало принято замалчивать и отрицать[54][55]. В эпоху сталинизма любая тема, связанная с современной секс-торговлей и секс-работой стала замалчиваться[55]. Идея победы над «проституцией» стала частью поздней советской идеологии[54].
Подпольная секс-торговля и секс-работа сохранялась на протяжении всей советской эпохи[54], победа над «проституцией», как пережитка прошлого выступала частью советской идеологии[54], тем не менее секс-работа продолжала существовать и осуждалась общественной моралью, при этом в обществе существовали двойные стандарты, так как мужчины, искавшие услуги секс-работниц осуждались куда меньше, если и вовсе не осуждались. Правоохранительные органы могли тайно вербовать секс-работниц, как агентов и шпионок[56][57][58]. Известно, что женский персонал в банях и санаториях мог оказывать тайные сексуальные услуги[59]. Также оказывавших секс-услуги женщин можно было встретить на обочинах дорог с просьбой «подвезти»[60]. Любые данные, связанные с секс-торговлей и секс-работой были тщательно засекречены в 1970-е года[60].
О секс-работе в Ленинграде, как отдельном явлении стало известно благодаря ослаблению государственной цензуры и снятия запрета на обсуждение этой темы[54]. Известно, что перестройка на фоне общей либерализации сопровождалась и расцветом организованной секс-торговли[56]. В 1980-е годы половина секс-работниц имели гражданскую профессию, чаще всего это были санитарки, горничные, дежурные парикмахерки и т. д. Каждая пятая была ученицей ССУЗа и ВУЗа [60]. Тогда же тогда средства массовой информации продвигали образ валютной-гостиничной и интуристовской секс-работницы, сексуальной, но укрывающей тёмную предысторию[56]. Прибывавшие из стран запада туристы часто искали отношений с женщинами, оказывавшими секс-услуги[61]. В обществе начал укрепляться образ «интердевочки», добывавшей множество денежных средств у иностранцев, способной заработать за один день несколько средних месячных зарплат. Согласно опросу в Литературной газете в 1987 году, учащиеся ПТУ поставили «интердевочку» на десятое место среди престижнейших профессий[62]. Из-за романтизации образа интердевочки в СМИ, многие молодые девушки стали воспринимать секс-работу престижной и желанной профессией[63]. Несмотря на вышеописанное, интуристовские секс-работницы всегда рисковали столкнуться с насилием, унижением и болезнями[62]. Государство охотилось на интердевочек, привлекая их к ответственности за «операцию с валютой» (хранение иностранных денег)[61]. Основная часть женщин, вовлечённых в секс-работе, вопреки романтизации образа не обслуживала иностранных туристов и не купалась в деньгах. Карьера женщины, вовлечённой в секс-работу была скоротечна, повзрослевшая женщина быстро «теряла в стоимости». Основная масса торговавших секс-услугами женщин состояла из «квартирных», работавших на дому и обслуживавших постоянных клиентов. «Гостиничные» в отличие от интердевочек обслуживали советских граждан. «Уличные» составляли крайне малую долю от общего числа — не больше 2 % — 3 %. «Вокзальные» или «бомжихи», предлагавшие самые дешёвые услуги и составляли 3 % — 5 % от общего числа торговавшим секс-услугами женщин[63]. Они состояли в основном бедных, преждевременно постаревших и зачастую больных женщин, страдавших алкоголизмом[63]. Работа женщины, оказывавшей секс-услуги была сопряжена с высокими рисками, они становились излюбленным жертвами у бандитов и бывших кадровых военных[64].
В 1990-е годы 90 % гостиничных секс-работниц были моложе 30 лет, каждая третья имела высшее или незаконченное образование. Среди оказывавших секс-услуги в гостиницах интердевочки составляли 70 %, остальные, именуемые «гостиничными», обслуживали сограждан за рубли[63]. Среди гостиничных существовали и так называемые кидалы, бравшие деньги за секс, но всячески избегавшие его, устраивая побеги и скандалы[65].
Ещё до падения СССР, в Ленинграде стали открываться бордели, работавшие под прикрытием массажных, косметических салонов и саун[65]. Несмотря на предпринятые попытки борьбы с секс-работой, по статье было привлечено всего несколько человек[65]. В начале 1990-х годов стали появляться конторы телефонных девушек. Торговавшие секс-услугами женщины на улице той эпохи часто работали на сутенёров, связанных с преступными группировками[56]. В 1992 году в Петербурге только по официальным данным предлагало секс-услуги 6000 — 8000 женщин[65]. В условиях крайнего экономического кризиса, секс-работа стала для многих женщин единственным способом реального заработка денег[66]. В городе с участием секс-работниц также стали создавать порно-материалы, распространявшиеся на чёрном рынке вместе с видеокассетами и печатной продукцией[3]. Оказывавшие в притонах секс-услуги женщины хоть и были обязаны отдавать часть заработанного гонорара, однако им обеспечивалась лучшая защита прежде всего от клиента. Независимые секс-работницы часто сталкивались с ситуацией, когда клиент отказывался платить за услугу или приглашал с собой непрошенных гостей, устраивая групповое изнасилование. Бордели нанимали охранников, способных по необходимости успокаивать клиентов и выбивать из них обещанные гонорары[67]. Неопытных и молодых женщин, вовлечённых в секс-работу называли «пипетками»[67]. Многие стремились уехать за границу, в основном в страны запада в поисках лучшего заработка но многие из таких женщин попали в рабство[68].
В рамках борьбы с секс-торговлей и секс-работой в городе была организована полиция нравов, которая только в 1995 году провела более 130 поисково-профилактических мероприятий[3]. Тем не менее эскортный бизнес начал сильно расти к 2000-м годам. По состоянию на начала 2003 года, по неофициальным данным в Петербурге работало 8000 секс-работниц, 90 % из них употребляли наркотики и почти все были были заражены ВИЧ[69]. Значительная часть секс-работниц состояла из приезжих, хотя девушки по вызову были в основном местные[67]. Секс-работа практически не наказывалась, например в 2000 году только каждый третий наложенный штраф «за проституцию» оплачивался, за пять лет в городе в пять раз выросло количество женщин, вовлечённых в секс-торговлю и секс-работу в том числе и несовершеннолетних[70].
К началу 2000-х годов в городе по данным полиции нравов действовало около 280 своднических агентств с участием до 8 тысяч женщин, оказывавших секс-услуги, осуществлявших свою деятельность под видом клубов знакомств, саун, бань и гостиниц. Наибольшее количество агентств приходилось на Невский район. При этом у подразделения при имевшихся данных не было возможности ликвидировать эти агентства за недостатком средств и наличием милицейской «крыши» у этих заведений[3]. Основными клиентами оказывавших секс-услуги женщин были бизнесмены, строители и чиновники[71]. Уличных секс-работниц можно были увидеть ночью на определённых улицах или у вокзалах, где они толпились на остановках или вдоль проезжих частей. Самые дорогие услуги предлагали в Старо-Невском, Загородном, Московском проспектах. На территории Васильевского острова, на Искровском проспекте и других дальних и пригородных районах Петербурга наоборот предлагали самые дешёвые услуги побитые и часто наркозависимые женщины. При этом в данном списке не учитывались вокзальные секс-работницы самого низшего разряда, бравшие за услуги мало денег и страдавшие от болезней[72]. В городе занимавшиеся секс-работой женщины рекламировали свои услуги через раздачу журналов на улице[73].
В Петербурге по состоянию на 2016 год действовала сеть подпольных борделей или салонов, каждый их которых предлагал услуги в разных ценовых категориях. Элитные салоны набирают молодых девушек с привлекательной внешностью[74]. Бордели существуют под прикрытием стриптиз-баров, массажных салонов и других заведений[4]. По числу протоколов, составленных на секс-работниц Петербург занимает первое в России место, опережая Москву[4]. По утверждению редакции Бумаги, в городе работают сотни подпольных борделей, чей месячный оборот составляет несколько миллиардов рублей[73]. Их владельцы — чаще всего замужние женщины средних лет, сами часто когда то работавшие секс-работницами[73]. Бордели — как правило крупные жилые квартиры с 3 — 4 комнатами[73]. Клиентами становятся мужчины самых разных социальных слоёв населения, в том числе и депутаты[73]. Всегда существует шанс, что клиент вместо секс-работницы нарвётся на мошенников[73]. Основными клиентами секс-работниц являются мужчины от 25 до 35 лет — сотрудники органов, военные и работники в сфере IT. Чиновники наладили собственный эскорт[71]. В сравнение с 2000-ми среди клиентов значительно выросла доля военных[71].
Несмотря на отсутствие легализации, полиция контролирует все основные сферы, связанные с секс-работой и секс-торговлей и даже может защищать их от активистов[4]. Представители полиции взимают с борделей часть прибыли на «крышу», такое сотрудничество сочетается с периодическими и показательными облавами и минимальными штрафами для их участников, в том числе и для сутенёров несмотря на наличие уголовной статьи[73]. Когда власти Петербурга затрагивают тему, связанную с секс-работой, они склоны осуждать самих женщин, оказывавших секс-услуги, но не организаторов бизнеса, тем не менее власти не предпринимают никаких попыток в борьбе с секс-работой[4], ограничивая свою деятельность показательными рейдами, которые усиливаются во время саммитов и государственных мероприятий[71]. Правоохранительные органы также ведут борьбу с сайтами объявлений под предлогом порчи имиджа города, хотя такие сайты привели к уменьшению количество уличной рекламы, также клиенты, ищущие секс-работниц через сайты имеют меньше шанса нарваться на мошенников[73].
Секс-работой чаще всего начинают заниматься женщины, оставшиеся без работы, неудовлетворённые зарплатой[74] или пережившие потрясения в семейной жизни[73]. Молодых девушек завлекают обещаниями высокой зарплаты и «возможностью уйти в любой момент»[74]. Общее количество женщин, вовлечённых в секс-торговлю и секс-работу не известно, предположительно несколько тысяч работающих в борделях и несколько тысяч самостоятельно без посредников, так называемые «индивидуалки»[73]. Чаще всего работающие в борделях женщины — выходцы из стран СНГ, по состоянию на 2010-е годы в основном это были украинки, также было много узбечек[73]. Работающие в борделях или через посредников женщины получают как правило половину от цены, выложенной клиентом[73]. Индивидуалки же как правило являются местными горожанками. У многих секс-работниц есть мужья, знающие об их карьере и иногда могут относиться к этому терпимо[73]
В городе действуют сутенёры или рекрутеры, готовые помочь женщинам начать и наладить карьеру секс-работницы в замен на «комиссии»[74]. В качестве рекрутеров нанимают молодых и красивых мужчин, или это могут быть женщины, прикрывающиеся аккаунтами красивых мужчин, чтобы они соблазняли и влюбляли в себя женщин и затем пытались убедить начать заниматься секс-работой[74]. С утверждения организации Рёбра Евы, большая часть женщин, оказывавших секс-услуги оказалась вовлечена в бизнес обманом[4]. Так как в элитных салонах самая высокая зарплата, женщины в ней как правило держаться за своё место, в то время, как в дешёвых салонах наблюдается высокая текучесть кадров[74].
Петербург стал известен из-за обилия уличной рекламы, связанной с секс-работой и секc-торговлей, которая наносится в основном трафаретом на асфальте. Впервые такого рода реклама появилась в 2012 году и за несколько лет ею оказались покрыты все асфальтовые улицы в городе. При этом с рекламой боролись в основном некоммерческие организации и активисты на фоне равнодушия городской власти[4], случались прецеденты, когда полиция ловила стиравших рекламу активистов, обвиняя их в мелком хулиганстве[4].
О мужской секс-работе известно гораздо меньше, чем о женской, так как данное явление не было столь массовым и игнорировалась отечественной криминологической наукой[75]. В целом мужская секс-работа с точки зрения общественной морали ещё более социально осуждаема и низменна, нежели женская[75]. О мужчинах и юношах, торговавших секс-услугами было ещё известно в дореволюционном Петербурге XIX века, которых можно было поделить на две основные категории. Первыми были юноши и мальчики, выраженно женственные и иногда напудренные, именуемые современниками буграми или бардашами. Они гуляли по улицам ночного города и устремлялись к мимо приезжавшим мужчинам, отвечавшим им улыбкой[76]. Секс-работа выступала для них побочным заработком, сами юноши в основном работали форейторами, учениками ремесленников, писарями или даже иногда чиновниками низшего ранга[77]. Общество относилось крайне враждебно к подобным юношам, рассматривая это, как форму мужеложества — один из страшных грехов в христианстве[78]. Даже секс-работника низшего разряда их презирали и могли нападать на секс-работников и изгонять их из «своих» районов, юноши же в ответ организовывали собственные банды, периодически устраивая стычки с группами секс-работниц[79]. Тем не менее среди общества высшего света сложилось довольно терпимое отношение к разным формам нетрадиционным с точки зрения христианской морали отношениям[78]. Клиентами и покровителями «мальчиков» становились как правило представители высших сословий[76]. Среди их поклонников имелись графы и высшие чиновники, о чьих предпочтениях зачастую было известно общественности[79]. Среди них например был князь Владимир Петрович Мещерский[80]. Некоторые из секс-работников состояли в бандитских группировках и после оказания «услуги», начинали шантажировать своих клиентов в обмен на деньги и имущество, угрожая раскрыть общественности их тайные предпочтения[81].
Другая категория секс-работников — юнкера, кадеты, гимназисты или мальчики подмастерья, часто осуждавшие гомосексуальные формы отношений[76], но готовые торговать секс-услугами ради денежной выгоды[76]. Их основными клиентами становились богатые мужчины — «тетки»[комм. 4]. Они собирались в летом в основном в Зоологическом Саду. За предварительную оплату тетки ощупывали секс-работников в туалете и если были довольны, отправлялись в бани для секса. Даже позволяя себя только ощупывать, юноши могли заработать за один день много денег[82]. Помимо зоопарка, тетки и юнкера посещали другие городские общественные пространства с чистым туалетам, местом своих встреч также избирали Михайловский театр, цирк Чинизелли, рестораны, особенно Ресторан Палкина на углу Невского и Владимирского проспектов[83]. Среди теток были те, кто предпочитал как активный, так и пассивный секс с юнкерами[82]. «Тётки» также могли выбирать себе молодых мужчин в любовные пары, организовывая закрытые балы и вечеринки, где либо сами тетки, или их «юноши» наряжались в женские платья, после ужина начинался секс и оргии[84].
Мужская секс-работа в её современной форме развилась в 1990-е годы, получив наибольшее распространение Санкт-Петербуре и Москве. Предоставляющие услуги — в основном молодые мужчины из бедных слоёв населения. В отличие от женщин — они склонны работать в одиночку, распространение интернета послужило дополнительным толчком к развитию мужской секс-работе[75]. Значительная доля клиентов секс-работников помимо женщин состоит из гомосексуальных и бисексуальных мужчин[75].
Эксплуатация несовершеннолетних девочек собственными родителями была выявлена ещё при правлении Елизаветы Петровны[14]. Детская секс-торговля была незаконной, однако процветала на рубеже XIX и XX веков. В городе работали целые заведения с несовершеннолетними девочками[42], иногда по 10-12 лет. Детские бордели располагались часто на территории гостиниц, самый знаменитый бордель располагался в гостинице «Лондон» на углу Муринского проспекта и Спасской улицы[22]. Заниматься секс-работой начинали как правило дети из социального дна, которые сожительствовали с родители — алкоголиками[85]. Их родители сами вовлекали детей в секс-торговлю, особенно матери — секс-работницы, также для этих целей сутенёры отлавливали детей — бродяг[86]. Клиенты были готовы платить большие деньги за девочек, чем пользовались некоторые неблагополучные родители[28].
Доля девочек среди вовлечённых в секс-торговлю неизвестна в связи с отсутствием данных, предположительно дети 10 — 12 лет могли составлять до 10 % от всех тайных секс-работниц в городе[42]. Были известны многочисленные случаи, когда девочки, занимавшиеся секс-работой добровольно приходили к работникам врачебно-полицейского комитета, но те отказывались выдавать им бланки из-за возраста[42]. Для борьбы с детской секс-торговлей и секс-работой были учреждены дома милосердия, где отлавливались и содержались уличённые в секс-работе девочки, однако это не возымело нужного эффекта, так как они возвращались к неблагополучным семьям, зачастую побуждавшим их снова идти на секс-работу[48]. На теневом рынке также торговали мальчиками, предназначенными для клиентов — педерастов. Малолетних мальчиков можно было найти в кондитерских на Невском проспекте, где свои бордели организовывали единомышленники[82].
Расцвет детской секс-работы в Петрограде прошёлся на 1920-е годы, так как в городе подрастало поколение сирот, лишившихся родителей в первой мировой и гражданских войнах[44][87]. Эти девочки также были выходцами из общественного дна или были дочерями матерей в свою очередь занимавшихся секс-работой. Чаще всего такие девочки уже в прошлом подвергались сексуальному насилию[44]. Они также как правило формировали пары с «котами» — мальчиками-сиротами, защищавших таких девочек, попутно занимаюсь воровством и бандитизмом[87][44]. Проблема с детской беспризорностью, как следствие массовых сталинских репрессий, а вместе с тем и детской секс-работы сохранялась и в 30-е года[44]
Очередная волна детской секс-работы пришлась на 1990-е годы, когда по улицам Петербурга гуляли беспризорные дети. В 1993 году в Петербурге в рамках социологического опроса были выявлены несовершеннолетние дети 12-ти — 15-ти лет, занимавшиеся секс-работой, при этом среди них было много мальчиков. Организаторы опроса заметили тенденцию, что девочки выглядели старше своего возраста, а мальчики — наоборот[88]. Существовала отдельная категория «дальнобойщиц», обслуживавших водителей на шоссе, состоявших в основном из несовершеннолетних девочек[65]. В целом бизнес, завязанный на детской секс-торговле существовал в условиях особой скрытности из-за табуированного отношения к ней даже со стороны других замешанных в секс-торговли агентств[88], и усиленного преследования детских сутенёров правоохранительными органами[89]. Подростки получали мало денег за услуги[88]. При этом существовала система доставки подростков в гостиницы к иностранцам, такие агентства очень осторожно подбирали клиентов, готовых много платить за сеансы[89]. Сегодня большинство борделей в городе отказываются иметь дело с несовершеннолетними из-за страха уголовного преследования[74]. Тем не менее секс-торговля несовершеннолетних существует и клиенты готовы платить за девочек куда высшие цены[73].
Отношение к секс-работе исторически рассматривалось через призму христианской морали, рассматривавшей её, как форму прелюбодеяния, одного из главных грехов в Христианстве, предубеждения против секс-работниц было достаточно сильным, что они воспринимались общественностью даже хуже, чем бандиты или бездомные[90]. Для женщины вовлечение в секс-работу было признаком явного позора и унижения её женского достоинства с точки зрения общественной морали[19]. Павел I требовал от женщин, оказывавших секс-услуги носить на улице Петербурга отличительные жёлтые платья[18]. Самые распространённые предубеждения касались идеи того, секс-работницы являлись главными виновницами в распространении дурных нравов[19], что на секс-работу их толкала прирождённая и наследственная порочность[39], а также, что это пришедшее из запада явление[90], хотя торговавшие секс-услугами женщины в достатке встречались в русских городах и до основания Петербурга[10]. Традиционно на женщин, оказывавших секс-услуги перекидывали вину за распространение сифилиса, тем не менее несмотря на крайне высокую заболеваемость этим недугом среди бедного городского населения, секс-работницы по прежнему составляли крайне малую долю от всех заражённых сифилисом горожан[24]. Даже в советскую эпоху, продвигавшею идею равноправия полов, общество продолжало относиться к таким женщинам с неприкрытым отвращением[52]. Советское руководство унаследовало идею, продвигавшею аболиционистами, что секс-работа — это форма подчинения женщины мужчине и подлежит искоренению. Советская идеология, объявляла секс-работниц классовыми врагами, подлежащими перевоспитанию[47][53]. Из-за сильных предубеждений, секс-работницы чаще остальных женщин сталкивались с частым и зачастую необоснованным насилием[19], травлей, издёвками, сексуальными домогательствами[52]. В царскую и советскую эпоху в секс-работе могли обвинить женщин, уличённых в добрачных отношениях и наказывать их за это[20][52].
При этом общество в разные эпохи наоборот снисходительно относилось к мужчинам, посещавшим секс-работниц[19][45] и общественность это воспринимала, как часть мужского досуга[45]. В разные периоды истории города клиентами таких женщин становились представители высших сословий, аристократия, офицеры[19][10], партийные чиновники[45]. Попытка Елизаветы Петровны полностью искоренить секс-работу и секс-торговлю в Петербурге встретила протестную реакцию у офицеров и дворян, лишившихся досуга развлекаться с женщинами, оказывавшими секс-услуги[15]. Даже несмотря на то, что клиенты торговавших секс-услугами женщин объявлялись советской идеологией классовыми врагами и руководство показательно проводило рейды на таких мужчин[45], это не смогло переломить снисходительное отношение общества к клиентам секс-работниц. В советскую эпоху среди рабочих фабрик считалось в почёте иметь опыт снятия секс-работницы и наличие венерического заболевания, как доказательство «молодечества»[45]. Секс-работницы могли насильно принуждать к сожительству офицеры[49], члены партии и ленсовета[45][91].
Промышлявшие секс-услугами женщины подвергались репрессиям и гонениям на протяжении всего XVII века[9][8], начала XIX века[17][18] и при правлении Сталина[47]. Даже в эпоху легализации секс-работы на рубеже XIX и XX веков, пренебрежительное отношение к торговавшим секс-услугами женщинам выражалось в способе проставления их на учёт. Если женщина до этого и имела паспорт, то лишалась его, получая в замен билет или бланк «проститутки». Это означало, что женщина по умолчанию понижалась в своих гражданских правах, становилась общественной парией[19], даже при наличии программы по реабилитации со стороны врачебно-полицейского комитета[19]. Занимавшаяся секс-услугами женщина как правило не могла скрыть свою деятельность от остальных, поменять профессию и стать частью «чистой семьи», билетные секс-работницы не имели право менять место жительства[19]. При этом в империи продолжала действовать уголовная ответственность «за блуд», то есть секс-работница вставала перед выбором — оставаться свободной с риском привлечения уголовной ответственности или же пройти регистрацию и потерять свой паспорт, а вместе с тем — общественный статус и гражданские права[19]. В то время беспаспортные люди воспринимались современниками, как неполноценные члены общества[19].
Несмотря на репрессивную политику в отношение женщин, вовлечённых в секс-работу и секс-торговлю, проводимую в сталинскую эпоху, секуляризация городского общества условиях социалистического строя привела и к улучшению общественного положения среднестатистической женщины, занимавшейся секс-услугами. Если в дореволюционную эпоху секс-работой почти всегда начинали заниматься выпавшие из общества незамужние девушки и вынужденные отныне существовать, как общественные парии без шанса найти другую работу и выйти замуж, то советская женщина, вовлечённая в секс-работу чаще всего была (бывшей) замужней женщиной с детьми у которой секс-работа выступала тайным способом дополнительного заработка[44].
Проституция в Санкт-Петербурге.
.jpg){kind=link}
